Как же славно лежать в больнице «по блату», когда твой лечащий врач чуть не подмигивает тебе, дескать, мы-то с тобой знаем, что ты тут не просто так, мы с тобой свои люди, дескать!
И как веришь ему, предупредительному и благорасположенному, когда он говорит: да это всё фигня, две недели, и мы пришьём тебе новые ножки, и ты опять побежишь по дорожке!
И, если об ятрогени́и чаще говорят в негативном контексте, тут она прямо-таки чудеса творит, без лекарств лечит, просто лежи и смотри на сияющего от эмпатии лечащего врача.
Один раз со мной такое было. Выписывали, предупредили: ты свою квоту выработал.
Причинность (детерминизм), безусловно, присутствует в моей жизни, но для меня очевидно, что слово сие следует употреблять во множественном числе: существует Х причинностей, активно взаимодействующих друг с другом.
Есть причинности очевидные, которые мы чаще и принимаем за определяющие. Есть менее яркие и заметные. Есть те, которые вообще не фиксируются нашим сознанием. Причём какая из них – явная, теневая, скрытая - в момент Х откроет свои карты и тем обезоружит меня – я не ведаю.
Это неведение и создаёт у каких-то людей здравую, пусть и тупиковую идею «неисповедимости путей».
Однако большинство предпочитает жить в одновекторном мире: an apple a day keeps the doctor away*.
Вадим Руднев легко утверждает (а я с ним легко соглашаюсь): любая реальность является виртуальной. Водрузи на нос очки с жёлтыми стёклами, и получай уникальное видение мира. Моя близорукость с 10 лет погрузила меня в совершенно отдельный мир.
Помимо стёкол и пороков зрения есть сотни микротриггеров, которые дополняют эту уникальность: моя психическая карта, мой жизненный путь, круг моих знакомств, и т.д. Такого видения внешнего мира больше нет ни у кого – про мир внутренний что сказать? я единственный «держатель» его «активов».
Получается забавное: то, что мы чаще называем «виртуальной реальностью», намного менее виртуально, чем my innerspace, ибо предназначено на потребу толпе.
«Больной Amnesia inversa объясняет первые провалы в памяти тем, что от них страдают его шапочные знакомые: цирюльники, уличные торговцы, хозяева гостиниц, продавцы папирос. Но со временем подобные случаи учащаются. Привратники, прежде здоровавшиеся с больным, спрашивают, к кому он пришел.
Бакалейщики, у которых он каждую неделю покупал соль и муку, уверяют, что видят его впервые. Соседи смотрят на него, не узнавая, друзья, открыв дверь, улыбаются вежливо-настороженно, как чужаку.
Достижение творцом «гениальной простоты», вожделения многих, мне кажется, должно стать итогом многолетнего прохождения через череду безумств и чудачеств, чрезмерную усложнённость и нелепое экспериментаторство. Все эти искушения, все эти «болезни роста», быть может, и дадут со временем искомое: ту самую простоту, от которой упада́ет сердце и немеют губы.
Когда же я вижу каких-то ребят, кичащихся свое «простотой», но за душой у которых нет всего перечисленного, я понимаю, что у одного и того же имени есть много смыслов: скажем, именем «Мария» зовутся миллионы, но единственное имя «Мария» для тебя уникально и неповторимо.
То же и с простотой, которая совсем, совсем не простота.
Осенило: придумал медицинский препарат, у которого, помимо побочных действий, никаких больше и нет. Зато побочных столько, что диву даёшься: от типуна на языке до внезапной кривоногости, от умения бить степ до удачливости при падении с большой высоты.
Всякому пользователю – свои побочные действия, и кто бы знал, какие? А вдруг повезёт?
Одно из самых неоднозначных событий последних лет – это появление на мировом фармакологическом рынке препарата Prognosten®. * Напомню, что при регулярном употреблении этого препарата происходит довольно необычное изменение сознания: граница очевидного и свершившегося отодвигается в некоторое будущее. Иначе говоря, для человека, «сидящего» на прогностене, выборы президента США, до которых вроде бы ещё две с лишним недели – факт настоящего… ну, или несколько иначе - уже произошедшего. * ( Collapse )
Сорокалетний Акакий Банзай-Брынза умер во сне, но, благодаря чёткой работе онейрологического отделения Томской потусторонней клиники, удалось сохранить дальнейшее протекание его сна. Впервые в истории учёные получили вполне адекватное сновидение без физиологического носителя. Оно было помещено в особую камеру, где, «подвешенное» в идеально сбалансированном магнитном поле и при температуре, близкой к абсолютному нулю, продолжало самовоспроизводиться на протяжении почти двух недель.
Однако на 12-й день беспримерного эксперимента по ряду специфических характеристик стало ясно, что сновидение готово перейти в фазу яви. Иначе сказать, «ничто» захотело проснуться.
Произошла взрывная разгерметизация камеры – проснувшееся сновидение покинуло лабораторию клиники и исчезло в неизвестном направлении.
Человек не знает, как его голос слышится другими людьми. Сам-то он воспринимает его и через дополнительные резонаторы – тот же череп, плоть. Когда он впервые слышит фонограмму своего голоса, возникает чувство отчуждения, порой и неприятного свойства. Кто-то постепенно к этому привыкает, но бывает и так, что справиться с отчуждением не удаётся.
Всё дело, должно быть, в довольно трагическом осознании того, что «самый близкий и родной» на самом деле – чужой, непознанный, причём сам факт этого неизменяем – разве что решиться на хирургическую пластику связок и гортани? Ну-ну.
Лишь смирись с тем, что твой «глубокий чувственный баритон» на самом деле – нелепое уханье и пыхтенье.
