В глубоком детстве, будучи очень брезглив к пищевым запахам, зашёл в гости к однокласснику - на кухне в здоровенной кастрюле варились потроха. Больше меня в этом доме не видели.
Так, год за годом, я избегал всё новые и новые дома, где «варились потроха». Помимо этого, в каких-то домах меня перестали принимать, потому что хозяева решили, что я принёс к ним кастрюлю с потрохами и попросил поварить, пока я у них в гостях.
Так, избегая и избегаем, я прожил немало лет. Порой любопытно: вот был бы я менее брезглив к пищевым запахам, как сложи…
«Больной Amnesia inversa объясняет первые провалы в памяти тем, что от них страдают его шапочные знакомые: цирюльники, уличные торговцы, хозяева гостиниц, продавцы папирос. Но со временем подобные случаи учащаются. Привратники, прежде здоровавшиеся с больным, спрашивают, к кому он пришел.
Бакалейщики, у которых он каждую неделю покупал соль и муку, уверяют, что видят его впервые. Соседи смотрят на него, не узнавая, друзья, открыв дверь, улыбаются вежливо-настороженно, как чужаку.
У Борхеса в «Евангелии от Марка»: «…к этому времени они разучились читать. За несколько поколений члены семьи забыли английский; когда Эспиноса познакомился с ними, они едва говорили и по-испански».
Меня подкупила обыденность описываемого. Она же подвела к очевидной, даже хрестоматийной мысли: во все времена при малейшем потворстве к этому побеждает деградация, а отнюдь не воспеваемое книжниками «просвещение».
Те, кто обитают «внутри» процесса деградации, не в состоянии этого увидеть – разумеется, в силу медленности и органичности происходящего.
Всё решает катехон («удерживающий») – будь то непререкаемый моральный авторитет, будь то здоровая власть. Нам категорически не повезло ни с тем, ни с другим. Впрочем, поделом.
Иногда, когда заканчивается эффект местной анестезии, начинается дурацкий «внутренний зуд» - расчёсывать кожу «там, где чешется», бессмысленно, не дочешешься. Очень неприятно.
Почему-то вспомнился безобидный клинический больной, которого преследовал «голос» вне головы - он слышался справа-чуть выше-чуть сзади, сантиметрах эдак в тридцати.
Тут же представился таинственный «внешний зуд» - скажем, чешется стена в прихожей квартиры. Бежишь, чешешь, блаженно улыбаешься от утоления. Смешно.
Представилось и иное: некая тянущая и гнетущая боль, которая проходит только в конкретной точке пространства: скажем, колесо обозрения в Городском саду города Томска. Сидишь, крутишься день за днём.
Или та же боль, которая проходит только рядом с каким-то человеком.
Некий мужчина лет 35-ти, малого роста, плотного телосложения, головастый брюнет с копной то ли завитых, то ли натурально вьющихся волос, в бороде и усах, помнятся руки - матово-чёрный маникюр. Одет в какой-то тропически-цветастый балахон, мне почему-то показалось, что это ковёр. Недружелюбный, непроницаемый. Кажется, бариста, по крайней мере, вроде бы возился с кофе-машиной.
Мне стоило пяти минут размышлений: видел ли я его где-то вчера в городе, или всё же приснился? Проследил весь минувший день, понял, что нет, нигде я не мог встретиться с таковым баристой.
А сколько иных, менее экстравагантных образов сна проскользнуло в мою реальность и полагаются мною действительными? Ой.
Один тип, когда его куда-нибудь звали, а он вот совсем не хотел туда идти, сказывался больным. Ой, дескать, ножку вывихнул, ой, беда, кровь закипела, ох, пузо покосилось, и так далее. И так уж ловко он врал, что люди верили, вздыхали, говорили, вот же ж, ну, что же ты так, выздоравливай, убогий. * Беда в том, что, помимо артистичности, тот тип был очень внушаемый, и лишь уверит иных в своей немочи, то и сам вскоре уверится, да до того ловко, что и ножку вывихивал, и кровь закипала, ну, и косопузие туда же. ( Collapse )
Обыватель Томска Фиолет Астралович Хрипатый обратился за медицинской помощью после того, как стал замечать нарастающую прозрачность тканей своего тела. Конкретнее, всё началось с того, как он, даже закрыв глаза, продолжал видеть окружающее сквозь сомкнутые веки и через ладони, поднесённые к глазам. * Врачи довольно скоро диагностировали острое отравление растением Stellária média, при длительном употреблении в пищу вызывающее именно этот эффект. После допроса с пристрастием супруги Фиолета, Кальпурнии, та призналась, что на протяжении последних трёх лет подмешивала в еду мужу именно что стебли и листья т.н. «канареечной травы», впрочем, якобы не имея никаких злодейских помыслов, а лишь сетуя на излишнюю худобу супруга. * ( Collapse )
В Томске два-три года назад появились такие вот поилки с обещанием «чистой и вкусной питьевой воды». Радость стоит копейки, желающих порадоваться довольно много. Проходя мимо подобных увеселительных агрегатов, порой думаю: ужели, господа, непонятно, что покупаете вы обыкновенную муниципальную воду, - ну, взяли, и от центрального водопровода протянули чёрный-пречёрный шланг к оной городулине?
Да нет, претензий к «предпринимателям» у меня нет. Не травят, и хорошо. Предоставили, куда надо, какую-нибудь филькину грамоту с технологическими схемами – о, вот тут фильтры, сто тыщ фильтров, а тут ионизация, а вот тут маленький механический священник, освящающий воду. Получили большую круглую печать, и пошло-поехало.
Меня больше занимает вопрос: а что покупают эти люди? Ну, разумеется, воду. Но за водой брезжит что-то другое, более весомое.
