Вот поеду на собаке по прешпекту Ленина, На собаке цвета хаки, по земле колени. И, конечно, гром из тучи, заблажат прохожие: Ты почто собаку мучишь, да с такой-то рожею?!
И скажу я всем прохожим слово особливое: На свои взгляните рожи: грязные, сопливые! От хорошей жизни, что ли, на собаке еду я? От несчастной всё любови, от крушенья бытия.
Присмиреет тут толпа, да скажет: Всё, не продолжай. Коли надо, значит, надо. Делать нечего, езжай. И, взглянув на лица строго и отдав ладонью честь, Я скажу собаке: трогай. Мне собака скажет: есть.
Вычитал про милейшую особенность тагальского языка, бытующего на Филиппинах: вместо привычного нам «мы» там есть три отдельных местоимения: «кита» («только мы двое, ты и я)», «тайо», («ты, я и кто-то еще»), и «ками», («я и кто-то еще, но не ты»).
Припомнилось и бытовавшее до XIII в. двойственное число старославянского языка. Причём частично оно сохранилось и доселе – когда мы говорим «уши», мы воспроизводим незнаемое нами двойственное число. Во множественном это прежде звучало «ушеса́».
Печально. Возможно, лексический набор современного языка больше, нежели прежде, но 90% лексики практически неупотребимо, ибо узкоспециально. А вот структура языка упрощается, разнообразие смыслов бледнеет. Куда нам до филиппинцев.
То, что психоанализ является псевдорелигией, становится понятно довольно скоро хотя бы из одного из «символов веры» самих психоаналитиков: бессознательное антисоциально, язык бессознательного (если он вообще есть) нам неизвестен, взаимодействие с бессознательным возможно лишь через те «знаки» (символы), которые оно ЗАЧЕМ-ТО посылает нам.
«Неисповедимы пути Господни», ʾin shāʾallāhu.
Игра в «крокодила» предполагает разгадывание знаков и символов, но тот, кто демонстрирует их, прекрасно знает, что он имеет в виду. В случае с бессознательным мы вынуждены заниматься тем же, только вот спросить: эй, а что ты в действительности имел в виду? – не у кого.
Приходится «разгадывать» знамения, как говорится, «в меру своей испорченности».
Что-то собаки смотрят в мою сторону подозрительно, Эдак по-заговорщицки и доверительно. Верно, знают они что-то, о чём неизвестно мне. Скажем, одна из них выставила горшок с цветком на своём окне.
Проходят мимо, бормочут: «По краю ходишь, парень». Чувствуешь себя, будто пыльным мешком из-за угла ударен. Пытаясь понять все эти знаки, раздумывая мучительно, Невольно начинаешь подозревать себя в чём-то значительном .
Ужели я кто-то такой, о чём ни в коем случае никому не следует говорить? Проклинать ли за то собак, или же благодарить? Был ведь простой мужик, а вот поди-ка же: То ли спящий агент Сигуранцы, то ли Шамбалы протеже?
В шутовской книжке Jе́rе́mie Harris про квантовую физику среди множества невнятных jokes мне приглянулась вот эта:
«Только отъявленный негодяй способен обижать живое существо, наделенное духовной сущностью. Я не отъявленный негодяй, следовательно, у пшеницы и волов не может быть души». * Оставим в стороне вегетарьянский дискурс, меня он совершенно не волнует. Более я восхищён логической операцией, продемонстрированной в приведённой цитате. Итак, злодей-мясоед полагает, что он был бы не в состоянии поедать мясо животных, наделённых душой, поскольку он сам - существо разумное и духовное. Собственная разумность и духовность принимаются a priori, следовательно, волы (куры, улитки и пр.) – существа вполне съедобные. ( Collapse )
Побывал я и в стране Ык, топологическом раю. Там люди гомеоморфны, то есть беспрерывно и спонтанно изменяют форму своего тела: вот человек - шар, а вот бублик, вот он жираф, а вот вообще непонятно, что, какой-то мешок с колокольчиками.
Полиморфность, способность принять любое обличие, затрудняла бы им жизнь и узнавание друг друга, если бы не тончайшее обоняние. Они узнают друг друга по запахам. Исходя из этого и эстетика взаимоотношений у них устроена своеобразно: красота подразумевает bonne odeur, безобразие - mauvaise odeur. Не пахнуть вовсе там означает попросту не существовать.
Столь же чревата там искусственная одорация, то, что мы именуем парфюмерией.
Старая, но сохраняющая актуальность телега (то ли Фредерик Браун? не упомню):
инопланетный корабль выходит на околоземную орбиту, ребята начинают сканировать земные СМИ - радио, TV. В конце концов, делают сообразные ситуации выводы и улетают, отказавшись от контакта с аборигенами.
Вернись они сейчас, когда к старым добрым и вполне пристойным радио- и телеэфирам добавились сотовая связь и WWW, вслушались и всмотрелись бы они в эту всепланетную хрюканину, что бы они подумали?
Они наверняка решили бы, что за отчётный период раса Homo Sapiens напрочь деградировала, а ей на смену пришли котики и прочая милота, контакт с которыми инопланетяне сочли бы вполне оправданным.
Бывает так: слушаешь чьи-то речи, и с первых слов плюёшься, потому что противно и бесталанно.
Но бывает и так: слушаешь чьи-то речи, посмеиваешься, похохатываешь, и лишь после, будто спохватываясь, говоришь: ну, что за мерзость, господа, что за mauvais ton.
Дело не столько в странноватом искусстве рассказчика, дело в другом.
Мы как милейшие комнатные собачки, время от времени вспоминающие своё тёмное прошлое и любовь к падали. Вот и человек порой забывается и начинает довольствоваться самым что ни на есть низкопробным и дурно пахнущим.
После же одёргиваешься, - как же, у меня ведь такая культурная надстройка, мать-перемать, ну-ка, возьми себя в руки.
Баху заказали тридцатисекундный джингл для рекламы собачьего корма. Тот написал роскошный контрапункт для клавира и струнных, реклама пошла в эфир. Однако собаки жрать этот корм почему-то категорически отказались. Рекламодатели жутко разобиделись на Баха и больше ему уже ничего не заказывали. Бах долго переживал, отчего-то полагая, что дело не в нём.
