День прожит не зря. Полезши в сеть за этимологией слова «куафёр» (coiffeur), обнаружил, что исходником является старофранцузское coife - шапка, надеваемая под боевой шлем. Не совсем понятно, при чём тут парикмахер, хотя, с другой стороны, «изготовление париков» (нем. Perückenmacher, фр. perruquier) в наши дни тоже не самое главное занятие этой братии.
Заодно порадовался за цирюльника. Слово мы позаимствовали из польского, где cyrulik восходит через латинский chirurgus к греческому cheirourgos, откуда виднеется и старый знакомый хирург. Экие поляки мастера коверкать слова.
И, наконец, погоното́м, где др.-греч. πώγων [pogon] — борода, τομή – сечение. Кстати сказать, есть ещё погонотрофия - отращивание бороды, и погонофобия.
Когда речь зашла о моём предстоящем вступлении в пионерскую организацию, мне было сказано: всё хорошо, и учишься ты неплохо, и поведение на высоте, и прилежание. Но вот усы тебе придётся сбрить.
Мой ответ был скор и категоричен: нет. Так меня и не приняли в пионеры.
Однажды, когда мне было 16 лет, около гастронома «Юбилейный» (напротив моего дома) ко мне подошёл мужчина и предложил купить итальянский боевой пистолет с двумя обоймами патронов. Я отказался. Мужчина совершенно не походил на сумасшедшего, да и розыгрыш, согласитесь, для 1981 года слишком затейлив. Я совершенно не походил на того, кому позарез нужен пистолет.
Уверен, моему рассказу никто не поверил.
Тем не менее, я даже помню его лицо. Можно составить фоторобот. Но, как бы я не изгалялся, рассказ мой для всех так и останется идиотской байкой, которую я невесть зачем выдумал.
Einmal ist keinmal. Единожды – значит, никогда. Это кошмар всех помнящих.
Переслегин в интервью по памяти привёл слова сибирского писателя Михаила Успенского (1950-2014). Что-то вроде:
«В столкновении живых и мёртвых всегда побеждают мёртвые, потому что их больше. А каждое столкновение лишь увеличивает их число».
Даже вне контекста эти слова населяют голову какими-то тревожащими смыслами.
Ну, да, их куда больше. Считается, что на Земле «с начала начал» жило 117 миллиардов человек. Сейчас нас 8 миллиардов, то есть порядка 7% от всех когда-либо живших. Каждые сутки их армия увеличивается на 300 тысяч. Рождается чуть побольше, но общей картины это не меняет.
Так что никакой конфронтации, никаких резких движений. Всё равно победа за ними.
Мне искренне интересно: коли эволюция позволяет выживать наиболее приспособленным к условиям внешней среды, почему эта самая «вершина эволюции», сиречь человек, создаёт такие условия жизни, где выживать вовсе не требуется? Скажем, городская среда: ну, сколько тут «наиболее приспособленных» и в чём эта приспособленность выражается? В количестве нахапанного барахла? Во владении приватным бомбоубежищем на заднем дворе?
Город, как есть, - система, позволяющая выжить даже наименее приспособленным, и эта тенденция со временем лишь усугубляется. И до тех пор, пока не произойдёт что-то экстраординарное и гибельное, число «наименее приспособленных» будет только увеличиваться.
Так что это за инволюция такая, и куда ты, тропинка, меня приведёшь?..
Воспеваемая веками «житейская мудрость» на самом деле замкнута сама на себя. Она подобна руководству «Как прожить благую жизнь в замурованной казарме среди чем-то подобных тебе». Она никуда не ведёт, лишь тупо примиряет. Разумеется, практическое значение «житейской мудрости» несомненно. Если бы не она – «подобные тебе» давно бы сожрали тебя с потрохами, да ты и сам вряд ли сумел бы удержаться в рамках «благой жизни».
Но всё же вторить апологетам оной «мудрости» язык не поворачивается. Равно как упрямо претит уживаться и примиряться.
Впрочем, я снова про «Затворника и Шестипалого» да про «Chicken run». Иррациональный поиск выхода из казармы-курятника меня устраивает куда боле.
Нелепый глагол «блюрить» (англ. blur effect – размытие) становится всё более расхожим.
Ну, blur лиц военнослужащих я как-то могу понять, хот я и это довольно двусмысленно. Но вот криминальный репортаж: «блюрят» лицо подозреваемого, «блюрят» лицо жертвы, «блюрят» лица свидетелей. Какой-то нечестивец закурил сигарету - «блюрят» и её. Какая-то голая мадам лезет в объектив – сиськи-письки наружу, но лицо «заблюрено».
«Я не хочу, чтобы моё лицо стало достоянием публики, но я хочу сказать» - довольно странная позиция, право.
Думаю, в видеоредакторах скоро должна появиться опция headlessness – вот человек, вот плечи, а на плечах ничего, а из этого ничего раздаётся какой-то невероятно мутированный голос.
Никто не знает, как ведёт себя конкретный человек, пребывая в полном и гарантированном одиночестве. Конечно, вряд ли, оглядевшись и торжествующе хихикая, он тут же приступает к кровавым жертвам и призывам Вельзевула, хотя, впрочем, pourquoi pas? Просто это достаточно хлопотно, что человеку в упомянутой ситуации совершенно чуждо. Потому, подавив невроз публичности, он начинает поступать так, как ему действительно удобно и предпочтительно.
Какие-то ограничения, конечно, есть, но всё же между «запрещено социальными нормами» и «неприемлемо для меня» порой такой зазор, что перепрыгнуть его можно только в два приёма.
Потому-то жить в казарме и в однокомнатной квартире с любимой женой порой так невыносимо.
Как-то меня несколько утомила вся эта навязывая мне дихотомия «объективное vs субъективное».
Напомню: «объективное – реальное, независимое от сознания существование чего-либо в качестве самостоятельного объекта». Я на этой бессмыслице вырос, а диамат сдавал даже дважды – в военном училище и в университете.
Вот, скажем, захожу я в приёмную какого-нибудь начальника, и вижу, что там ожидают своего часа шесть просителей.
Будучи по младости ротным запевалой, я всё, помню, дивился: на сотню мужиков приходится лишь пять-шесть, которым даны ровные, чисто интонированные голоса. Все остальные выли так уж ущербно и некрасиво, что невольно хотелось их всех переорать, - увы, не удалось ни разу.
Когда тебе что-то дано «просто так», в любом случае совершенно непонятно, почему «это» не присуще всем. Впрочем, да, в армии более-менее поставленный, тембрально приемлемый голос не особо-то и ценился – в фаворе пребывали иные стати, вроде физподготовки, с которой у меня на первом курсе было худо. Но я-то за год выправился, а эти выли, как прежде, дико и неукротимо .
