Однажды кыса Миука пришла на телевидение и попросила дать ей эфира. Над ней только посмеялись, и ради смеха налили в маленькое блюдце несколько капель валерьянки. Но Миука обиделась и сказала, что хочет выступить перед телезрителями. Над ней опять стали смеяться, но один старый котик по имени Христофор, работавший осветителем, потихоньку шепнул ей: «Миука, я тебе помогу и всё устрою!»
И вот, когда по телевизору шла ужасно скучная передача про выборы нового градоначальника, она вдруг прервалась, и на тысячах телевизионных экранов разом появилась кыса Миука. Она достала из нагрудного цвияпника аккуратно сложенный лист бумаги, развернула его, откашлялась в лапку и прочитала вот что:
«Здравствуйте, дорогие телезрители! Тяжело жить кысам в современном городе. Всё в нём предназначено для кого угодно, но только не для кыс.
Вот, например, прихожу я в магазин. Для того, чтобы поговорить с продавцом, я должна запрыгнуть на прилавок. Ладно бы, запрыгнуть , может быть, и нетрудно, но продавцы ругаются, что я на чистый прилавок грязными лапками, и гонят меня прочь. Это разве справедливо?
Ладно, предположим, не согнали меня, и вот я прошу продавца продать мне немного маринованных огурцов. А продавец не подаёт трёхлитровую банку, и говорит, что другой тары нет. Ну и как я дотащу трёхлитровую банку огурцов домой? Приходится катить по мостовой, а от этого банка иногда разбивается, и мне становится очень грустно: и деньги на ветер, и огурцов хочется, и безобразие на мостовой.
Таксисты не обращают на кыс никакого внимания. Я хоть час могу стоять на обочине дороги с вытянутой лапкой, - только грязью обольют, но никто не остановится. Ну, а если кто и остановится, - как я открою дверь? Миучу-миучу, тянусь, тянусь к ручке двери, а толку ноль, - и опять таксист ругается и уезжает по своим делам. Это разве справедливо?
В театрах и кинотеатрах кресла в зрительных залах совсем не приспособлены для нас, для кыс. Бывало, сядешь на то самое место, которое в билете указано,- а перед тобой только спинка кресла того ряда, что перед тобой. А на первый ряд нам, кысам, билетов не продают, говорят, это для каких-то випов. Так что сидим весь спектакль, и плачем горько, потому что деньги за билет плачены, а что толку?
Или. Вот как бы вам понравилось, если вы захотите в туалет, зайдёте туда, а там унитаз пять метров в высоту, и вам надо как-то попасть наверх. Заберётесь, - теперь только и думайте, как не поскользнуться, не упасть и не утонуть. А мы, кысы, постоянно такое терпим!
Нас, кыс, на кладбищах не хоронят. Говорят, возьмите коробку из-под обуви, положите туда неживую кысу, и закопайте где-нибудь в лесу. Если бы я вам предложила неживого дядю в коробку из-под обуви запихать, вам бы это понравилось? Так что и здесь нам, кысам, очень грустно и обидно.
Дорогие телезрители! Надо что-то делать, иначе кысы не выдержат и начнут бастовать и царапаться. Нам это крайне неприятно, потому что мы ленивые, нам бы лишь лежать и урчать, но если меры не будут приняты, то мы умываем лапки!»
Когда Миука закончила читать, сложила бумажку и стала прятать её в нагрудный цвияпничек, в студию вбежали старый котик Христофор и 300 других кыс и котов. Они стали качать кысу и кричать ей славу и почёт. Тут же появился и ргап Ргап, он подошёл к Христофору и потихоньку спросил его, не сможет ли он устроить и ему немного эфира? Потому что, сказал Ргап, с ргапами ситуация примерно такая же, что и с кысами. Христофор пообещал подумать, а после пригласил всех к себе домой, прыгать и беситься в честь храброй Миуки, не побоявшейся телевизора. И ргап Ргап тоже пошёл.