«Тимофей Куцевол, 49-летний председатель колхоза «Призрак коммунизма», на днях потерял свои костыли. Дело было так: гонялся за девкой одной, на которую давно глаз положил, по кустам да буеракам, - и поймать не поймал, и костыли куда-то пристроил, да так ловко, что после до утра всем колхозом искали, а не нашли.
Но Господь, поглядев на такие вот дела, не оставил Тимофея, - спустил ему с неба длиннющую верёвку, за которую председатель и держался при ходьбе; оказалось очень даже удобно, - куда Тимофей, туда и верёвка.
Вот и сейчас, выйдя из дверей сельсовета, председатель тут же схватился за эту самую верёвку, покачивающуюся прямо над крыльцом. Сплюнув на землю, Тимофей разразился столь отборной и грязной бранью, что валявшаяся у крыльца клонированная зоотехником Цибулько свиноматка Дебора, дико взглянув на председателя, потеряла сознание. А председатель же пошёл своим путём-дорогою в сторону Хомячьей балки.
Тимофею было с чего ругаться; с утра из города прибежала почтовая собака со срочным распоряжением райкома: в течение недели колхоз должен отрапортовать, что на его угодьях стахановским методом создано рукотворное море.
«Нахрена нам какое-то там море? - раздражённо думал Тимофей, зачем-то дёргая за спасительную верёвку, - Что с ним прикажешь делать?.. Акулы всякие попрут, медузы, цунами, бора, муссоны… Опять же, пираты. Как приплывут, да грабёж учинят, да прибьют ещё кого, - а кого, как не меня?! Я ж начальство. Вот и думай после».
Таким образом невесело размышляя о бестолковой своей жизни и чинодралах, сидящих в райкоме, Тимофей, всё держась за свою верёвку, доплёлся до балки. Там уже вовсю вкалывали две бригады, спешно снятые с посевной. Построившись длинной цепью, мужики и бабы передавали друг другу вёдра, которые наполнялись из колодца, что метрах в ста от балки. Колхозный бухгалтер Фома Квач сидел на табуретке у самого края балки и вёл какую-то свою арифметику, остервенело щёлкая костяшками счёт. Увидав председателя, Фома тут же подскочил к тому и рапортовал: «Так что, уже не меньше как 20.000 вёдер убухали! Внизу, говорят, уже склизко и топко. Сам не проверял, но верить можно».
Тимофей тяжело вздохнул, вырвал из рук ближайшего водоноши ведро с водой и единым духом выпил всё до последней капли. Народ одобрительно загудел. Тимофей же, утерев свободной рукой губы, рявкнул: «Лейте, лейте, сукины дети! Чтобы к полезавтрему тут было море, иначе ни одного трудодня не запишу!» Народ опасливо, но уважительно закрякал.
***
Прошло день, и другой миновал. Тимофей, чтобы быстрее пролетело время, ушёл в загул, но к полудню обещанного колхозникам дня снова, ухватившись за свою верёвку, приковылял к Хомячьей балке. Обещанное море встретило его криком чаек, рёвом моржей и блеяньем котиков. Тимофей было зашёл по пояс в воду, чтобы незаметно от колхозников, толпившихся на берегу, помочиться, - но, тут же увидал острый акулий плавник, стремительно приближающийся к нему, и поспешил обратно.
На горизонте появился какой-то чудной корабль с парусами. Когда он подошёл чуть поближе, кто-то из самых глазастых разглядел на мачте чёрный флаг с черепом и косточками. «Пираты, пираты!» - зашумели колхозники, и бросились врассыпную».