«Тимофей Куцевол, 18-летний председатель колхоза им. Клары Люксембург, тяжко опираясь на две спички, с каких-то пор заменяющие ему костыли, вышел на крыльцо правления. В небе над селом парил огромный дирижабль, на котором было написано «Покупайте мыло!» Он прилетел невесть откуда уж как недели две назад, почему-то вдруг остановился и намертво завис прямо над центральной усадьбой колхоза. «То ли безветрие такое, то ли воздушная воронка?» - лениво подумал Тимофей, спускаясь с крыльца. Местная гордость и достопримечательность, коллекционная корова Немезида, тяжко потрясая гигантским выменем, пробежала мимо, и со всего размаха врезалась башкой в доску почёта колхоза. Немезиде разрешалось делать всё, что ей заблагорассудится, и с каких-то пор она, войдя во вкус, начала буквально разрушать колхоз изнутри. После столкновения с доской почёта корова поняла, что несколько перебрала, и грохнулась оземь, нервически дёргая задней ногой.
Тимофей доковылял до неё, и с некоторым отвращением пнул в бок; Немезида утробно замычала. «Жива, сука!», - лениво подумал председатель, сделал несколько шагов в сторону своей хаты, и вдруг в глазах его всё засветилось каким-то неземным светом, в ушах загремел карильон, и Тимофей, подобно корове, тяжко шмякнулся на землю.
***
Он очнулся только на третьи сутки и, как только пришёл в себя, стал балаболить на каком-то неизвестном колхозному ветеринару (который за ним ухаживал) языке. Однако чуть после, немного выправив ум, Тимофей перешёл на обычную речь. Будучи слабым и лежачим, он повелел привести к нему учительницу местной школы Клавдию Порфирьевну Лобкову, и чтобы обязательно с письменным прибором. Та вскоре пришла, села за письменный стол, стоявший возле кровати, на которой лежал председатель, открыла свежую ученическую тетрадку и изготовилась писать. То, что она услышала и записала в последующие три часа, потрясло её до основания души.
Потеряв сознание, Тимофей, как он уверял собравшихся вокруг его кровати, перенёсся в будущее, и трое суток подряд наблюдал, как будет жить мир и народы его где-то в начале двадцать первого века. Впечатления председателя были весьма отрывочны и туманны, но даже то, что ему привиделось, ошеломило и подавило его.
«Нету там, в будущем, власти Советов, колхозы разогнали, былые честные колхозники пьют да разворовывают, что ещё осталось. Я лично видел, как трое таких ходили по дворам и таскали с собой коленвал от здоровенного трактора, «К-700» называется. На самогонку поменять хотели, гады*.
У власти там буржуи да капиталисты, а их прихвостни народную власть свернули в бараний рог и наслаждаются жизнью, в вине с молоком купаются, деньгами подтираются. Продались буржуям , которые на Западе сидят, вражинам этим германским и американским, толкают им наше народное добро за бесценок, и тем богаты, потому что ни с кем не делятся, сами проедают и пропивают.
Творится там небывалое блядство и иной разврат, в городах от потаскух не продыхнуть, винище да водка там только в библиотеках не продаются, а так, - хоть за день запейся да сдохни, вот оно как. Есть там такие ящики, от электричества работающие, такое маленькое кино, так там круглыми сутками показывают такую похабщину, что я чуть умом не тронулся: одни жопы голые да титьки мелькают. Ани ничего, смотрят, радуются, говорят, нет, эта жопа похуже, чем вот эта, и сиськи тоже.
Ленина Владимира Ильича там уже и не помнят, памятники, ему поставленные, все посносили, а заместо них голых жоп понаставили каких-то и мудей понавешали на проводах и верёвках. А со стен домов, где всякие плакаты, хохочут какие-то антихристы, торгуя всякой дрянью, - это у них называется «реклама».
Много о чём ещё толковал Тимофей, и слушатели его то не верили ему, а то вдруг и закрадывалась в их души злая мысль: вдруг правда? Клавдия Порфирьевна Лобкова исписала за это время пять ученических тетрадок: она-то всецело верила председателю, и слёзы часто капали на бумагу, коробя её и размывая самодельные колхозные чернила.
Тимофей замолчал и глянул в окно. В небе неподвижно висел предвестник грядущего, огромный аэростат, на котором было написано «Покупайте мыло!» Внезапно Тимофей застонал и, резко повернувшись к народу, стоявшему по всем углам хаты, вдруг произнёс: «Ничего, мы им покажем ещё!»
*Действительный случай, который сам автор наблюдал в одной из деревень Зырянского района Томской области году эдак в 1998-м.