Август 1981 года я провёл, помнится, в военно-патриотическом лагере Поста № 1, что в Лагерном саду Томска. Пост-то в Лагерном, а лагерь располагался тем летом на Потаповых лужках, в границах города, но километрах в трёх-четырёх от окраин его. Потаповы лужки, - это высокий правый берег Томи чуть выше по течению от самого Томска. Места красивые; там по зиме очень даже приятно на лыжах кататься, горки (по нашим равнинным масштабам) весьма хороши. Ну, вот на одной из лыжных баз (ныне несуществующей) и располагался этот самый лагерь Поста № 1. Девушки спали-почивали в кирпичном помещении лыжной базы, а юноши, - в армейских палатках. Всё очень даже романтично и героически.
*
Ближе к концу третьего сезона (а, значит, почти к началу сентября, - мне в 10-й класс…) в лагере решили провести, как это называлось тогда, «Зарницу», то есть полевую игру в войнушку, - с ракетницами, взрывпакетами, дымовыми шашками и прочей доступной мишурой. Весь личный состав военизированного детского лагеря был разбит на два враждующих отряда, - ну, скажем, на «красных» и «синих»; перед каждым была поставлена задача, – где-то что-то найти первыми, куда-то что-то доставить первыми… По чести сказать, меня это тогда почему-то не очень увлекало. Я изрядно страдал по поводу своей неразделённой любви, а, кроме того, объект моих воздыханий укатил в какой-то дурацкий лагерь для физмат – одарённых, ну, для «ботаников», нынешним языком выражаясь. И там, в этом дурацком лагере, она занималась извлечением корней квадратных и исчислением интегралов в компании каких-то очкастых мерзавцев, коих я искренне ненавидел, несмотря на то, что и сам был грешен близорукостью.
*
Мне не было дела до игры в «Зарницу», но участвовать в ней всё равно приходилось: тогда я ещё боялся прослыть ренегатом. Правда, моя инертность с лихвою компенсировалась задором и боевитостью некоторых моих товарищей, которые подошли к мероприятию со всей серьёзностью и первым делом расхватали все командные посты. Мне и тогда, и ныне странны эти люди, которые чуть ли не инстинктивно тянутся к пускай самым маленьким, но всё же возвышающим их постам, к лычкам на погонах, к лишнему перу в заднице. Вот такая генерация фельдфебелей, – она и необходима обществу, она и вредит ему не меньше, чем нужна. И вот когда в глазах у таких загорается «административный восторг», - люблю я их, но странною любовью…
*
«Зарница» началась, помнится, часов в десять вечера, а продлиться должна была часа четыре…Меня куда-то сдёрнули. Мы куда-то побежали, где-то прятались, потом шли, потом бежали, потом заблудились, куда-то вышли, нашлись, - вот уже и часа два пополуночи, а конца-края игрищу ещё не предвиделось. Наконец выбрались на каменистый берег Томи, - тут мой «командир» сказал мне: «Вот, товарищ, здесь будет твой наблюдательный пункт. Находись неотлучно, и если что, сообщи, как оно!» И убежал с остальными во тьму. Я остался на берегу.
*
Прошло 28 лет, - но я ПОМНЮ СЕБЯ – ТАМ. Оказалось, что мой «командир» абсолютно точно угадал, что мне в ту ночь было нужно. Я сел на прибрежную грязную гальку, - и стал смотреть на Томь. За моей спиной, на чёрных холмах, слышались невнятные крики, мотались туда-сюда огоньки; запалили дымовую шашку, и в свете проблесковой Луны было видно стелящееся по склону холмов облако этого химического дыма. Но мне было не до того, - дело шло часам к четырём утра, на реке поднялся густейший туман, он медленно, но верно приближался к берегу. Я лёг на берег лицом вниз, и наблюдал, как туман приближается ко мне, - когда до него стало возможно дотянуться рукой, я дотянулся до него рукой, и почувствовал тёплую влажность этой ватной стены. Тогда я встал, и шагнул в него, - о, сладчайшее поглощение меня, - чуть ли не небытием… Я поднял руки, и только поднеся ладони чуть ли не к носу, сумел разглядеть их… Мои глаза упирались в ничто, лишь помня направление, я сделал несколько шагов, и ступил в воду.
*
Вода Томи была не тёплая, - нет, иным словом только назвать это можно, - она была живая. Я, как был, в одежде и обуви, по пояс забрёл в реку, положил ладони рук на воду, и стоял так, в этом тумане, не помню уж, какое время… Подняв голову, я видел лишь молочное пятно Луны, вокруг же себя не видел ровным счётом ничего, - туман буквально поглощал меня всего, но оттого мне было лишь бесконечно хорошо…
*
(Это сейчас я додумываю за себя, 16-летнего, весь пронзительный смысл этой картинки. Это сейчас я думаю: не иначе, как знак свыше был мне тогда. А что за знак? А простой знак: не суетись, не лезь ты во всё это, никогда не завидуй фельдфебелям, никогда не рвись ни к власти, ни к почёту, будь помимо этого, - всё то, чего ты достоин, не уйдёт от тебя, никуда оно не денется. Только не думай, что ТЫ ЗНАЕШЬ, чего ТЫ ДОСТОИН, - нет, всё то, что ты выдумаешь, о чём наплетёшь в сердцах, - это гордыня твоя, вся пакость твоей души это… Ты иной, мальчик, - гордиться тут нечем, иных немало, просто они скрыты от тебя, - но и печалиться тут нечего, иным интереснее жить. Вот так, просто, - тебе с этим жить, и чаще всего это будет доставлять массу проблем. Так что наслаждайся, броди по реке в тумане, в этом призрачном небытии, - это подарок тебе, просто так, это награда тебе, конечно, ни за что… Забавно, мальчик, - когда с нами происходит что-то плохое, мы часто говорим: «Господи, за что?!» - А когда что-нибудь хорошее, мы напрочь забываем сказать то же самое; а ведь именно хорошее, - ни за что, просто так, потому что…)
*
Всё закончилось предсказуемо: где-то позади меня вспыхнула зелёная ракета, - сигнал окончания военно-спортивной игры «Зарница». Я вышел из воды, сел на берег, снял обувь и носки, - носки выжал, снова одел, и напялив мокрые туфли, поплёлся по пологому холму наверх, то и дело останавливаясь, оглядываясь, и уже с высоты наблюдая клубящийся по реке туман, который скоро рассеется.
ГЦ