Однажды утром Зёзёкало и Хурмилавчик проснулись от какого-то надвигающегося со стороны полей шума, - совсем не враждебного, но нарастающего неумолимо и ежеминутно: какие-то скрип, гогот, окрики, мычание, понукание и сотни других звуков непонятных и никем не опознанных.
Зёзёкало и Хурмилавчик вышли на окраину поля, уселись прямо на землю, и стали есть грейпфрут, услужливо упавший прямо с неба прямо в руки Зёзёкале. Прекрасный завтрак, кстати, - упавший с неба грейпфрут. Не так часто это случается.
И вот вскоре на горизонте показалось.
Когда оно приблизилось, Зёзёкало и Хурмилавчик просто-напросто оторопели от увиденного: на слонах, на верблюдах, на лошадях, на коровах, на козах, на баранах, на собаках, на кошках, на курах, на ни-во-что-не-запряжённых телегах и тележках, - ехали, скакали, прыгали тысячи и тысячи точно такие же, как и они сами, Зёзёкалы и Хурмилавчики. Все они то понукали своих животных, то переговаривались друг с другом, где-то кто-то смеялся, где-то кто-то неутешно рыдал. То и дело кто-нибудь неловкий падал со слона, курицы или кошки, ойкал, вскакивал и с воплем гнался за своей животиною, пытаясь снова усесться верхом.
Сказать, сколько их, этих новых Хурмилавчиков и Зёзёкал, было, не представлялось возможным, да и не передадут цифры всей той огромности, которая шестовала мимо наших Хурмилавчика и Зёзёкалы.
-Вы куда? – спросил Зёзёкало у них у всех разом.
-А вон куда! – ответили сотни голосов, и сотни рук махнули в ту сторону, куда, собственно, и направлялась вся эта орда.
-А что там? – спросил Хурмилавчик.
-Да там, - ВСЁ! – заорала толпа, - Поехали с нами, чего вы тут торчите на одном месте, ведь скучно, а?.. Поедем, и вы увидите весь мир, всю прелесть его, и небо в алмазах, и Южный крест, и Нью-Йорк, и развалины Олимпии, и гору К2, и атоллы Тихого океана, и пустыню Гоби. Поехали. давайте. Собирайтесь скорее, мы вас ждать не станем, потому что не можем. Мы всё время двигаемся, так что решайтесь, решайтесь…
Хурмилавчик тут же загорелся идеей присоединиться к номадам, и побежал запрягать собаку Накупенду. Зёзёкало поначалу колебался, но когда услышал про Чогори, тоже воспылал и тоже побежал.
Однако тут появилось Сяпа и, скоро поняв, что задумали Зёзёкало и Хурмилавчик, шлёпнулось на землю, притворяясь мёртвым. Понятно, что никто Сяпе не поверил, и все присутсивующие при этом, - то есть Хурмилавчик, Зёзёкало и уже почти обмундированная двойным седлом собака Накупенда, - все они весело рассмеялись и сказали: Сяпа, вставай, простудишься!
Сказали, - и тут же подумали: ведь и вправду простудится, - не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. И некому будет помочь Сяпе, и помрёт Сяпа, безостановочно чихая и отчаянно температуря, в полном одиночестве.
Тогда они расседлали Накупенду и решили никуда не ехать. Им было грустно два раза: первый раз, - потому что хотелось с теми, на Накупенде, куда-то там, не понять, куда. Второй раз, - потому что они будто бы уже уехали, и уже тоскуют по дому, по Сяпе, по самим себе, оставшимся дома.
А орда Хурмилавчиков и Зёзёкал ещё полдня проходила мимо и уговаривала ехать с ними. Когда же прошла, оказалось, что все поля в три слоя покрыты удобрениями всей той живности, на которой они прошествовали в свою дурную бесконечность.
Сяпа, чувствовавшее себя несколько виноватым и обязанным, сказало, что всё это уберёт, но только не за один раз, а постепенно, недели за две.