Хурмилавчик заболел; и без того маленький и лёгкий, заболевая, он вообще терял всякий вес и взлетал в воздух от малейшего движения. Так что уложить его в постель было делом непростым: необходимо было засунуть его под одеяло, а само одеяло либо пришить к матрацу, либо выложить его по краям всякими тяжёлыми штучками: гантелями, книгами, пресс-папье. А Хурмилавчик, будто помещённый в конверт воздушный шарик, болтался там, внутри, и бредил.

Зёзёкало, поначалу решивший, что Хурмилавчик симулирует болезнь, потому что не хочет гулять в полях и слушать прилетевшую по приглашению Зезёкалы птицу Нонсенс, всячески укорял Хурмилавчика в том, но после того, как птица Нонсенс прилетела к ним домой и стала петь свои глубоко бессмысленные песенки, сидя прямо на спинке кровати Хурмилавчика, Зёзёкало понял, что это не симуляция.

Сцена получалась вообще жутковатая: птица сидит на спинке кровати и несёт какую-то замымловатую околесицу, а под одеялом болтается мокрый, как мышь, Хурмилавчик и вторит птице своим менее профессиональным, но не менее бессмысленным бредом. Однажды пришло Сяпа, село к Хурмилавчику в ноги и стало плакать, причём отлучить от места (и успокоиться) Сяпу было совершенно невозможно. Это нисколько не добавило ситуации желаемого оптимизма.

Несколько раз приходила собака Накупенда, кусала Сяпу и птицу Нонсенс, но, убедившись в том, что это совершенно бесполезно, возвращалась во двор и садилась на цепь.

Хурмилавчик же, как говорится, таял на глазах. И никто не знал, что же делать, как ему. болезному, помочь?.. Однажды Зёзёкало решил, что в комнате Хурмилавчика очень душно и нездорово, надо проветрить. Открыли окно, действительно, повеяло свежим воздухом. Плачущее Сяпа вдруг чихнуло и скатилось с кровати, - угол одеяла, на котором оно сидело, оказался незакреплённым, - надо же, Хурмилавчик будто только того и ждал, - выскользнул из-под одеяла, выпорхнул из окна и взлетел в небо.

Спохватившийся Зёзёкало бегал по двору и смотрел, как Хурмилавчик стремительно превращается в маленькую точку на белёсом осеннем небе. Собака Накупенда лаяла, Сяпа продолжало горестно рыдать, тем более, оно понимало, что именно оно всему виной. Птица Нонсенс наконец замолчала и попросила пшена.

Вскоре и точки на небе не стало видно. Собака Накупенда предположила, что, уж коли так случилось, может быть, так тому и бывать. Сяпа зарыдало ещё громче и со всего размаха дало Накупенде кулаком по морде. Собаке оттого вовсе не сделалось больно, но она устыдилась, залезла в конуру и стала вслух вспоминать все известные ей достоинства Хурмилавчика.

Зёзёкало ходил, как в воду опущенный, он-то прекрасно понимал, что только он один и виноват в том, что случилось. Чтобы хоть как-то оправдаться перед летающим в небесах Хурмилавчиком, он построил во дворе вот такую штуку: сшил несколько простыней и растянул их на колышках примерно в метре над землёй. Зёзёкало думал так: если Хурмилавчик, летая в небе, начнёт вдруг выздоравливать, то сразу обретёт какой-никакой вес, и начнёт падать вниз. А если в это время он будет пролетать мимо их дома, то упадёт не на землю, а на растянутые простыни, что немного смягчит удар.

Каждый день Зёзёкало садился на крыльцо и смотрел в небо, не появится ли Хурмилавчик. Он до того отощал, что и сам стал немного воспарять, поэтому Накупенда решила на время отказаться от своей цепи, привязывая к ней Зёзёкалу. Так и тянулись день за днём: Накупенда ходила по двору и лаяла на одуванчики, Зёзёкало парил на цепи над крыльцом и смотрел в небо, птица Нонсенс, совершенно запутавшись в своей бормотне, остановилась на одном единственном слове «Хурмилавчик», которое оно повторяло со скоростью 180 «Хурмилавчиков» в минуту. Сяпа, выплакав все слёзы, решило спрыгнуть с крыльца, но во время прыжка заснуло в полёте и висело так уже недели полторы.

И однажды случилось всё так, как и предполагал Зёзёкало. Первым Хурмилавчика заметила Накупенда: влекомый ветром и вполне здоровый, он летел очень невысоко и с каждой минутой терял высоту. На крики и вопли Накупенды из дому выскочил Зёзёкало, как раз в тот самый момент, когда Хурмилавчик упал прямо на растянутые простыни. Те порвались, и Хурмилавчик упал-таки на землю, но очень даже не больно и не опасно. Единственная неприятность постигла Сяпу, - разбуженное Накупендой, оно шлёпнулось на землю и разбило себе нос. Однако Хурмилавчик и Зёзёкало замазали нос Сяпы целебной глиной, и оно побежало оповещать соседей о том, что Хурмилавчик наконец-то прилетел.