СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ
Как раз через навозные причёски стал Никодим в Томске весьма популярен и зван. Первым леди города он с помощью коровьего навоза, разведённого в коровьей же моче, такие вавилоны на головах выстраивал, - любо-дорого глянуть! Помнится, жене мэра он её косу до попы вообще стояком поставил: то есть идёт такая, а у неё над головой вот такая колбаса торчит, вся в украинских ленточках. А к запаху специфическому быстро попривыкли: скоро во всех передовых гостиных и салонах Томска очень мило воняло коровником.
Стали приглашать Никодима на всяческие светские рауты, коктейли, вечеринки, и, понятное дело, что, по всем правилам полагалось с собой брать свою вторую половину. Вот тут-то, собственно, и произошла досадная осечка. На первый же коктейль Варвара напялила, позаимствовав у начальника станции «Томск-II» фирменный китель с юбкою, а на китель понацепляла всяких заслуженных значков с висюльками, вроде «Лучшей в рывке», «Заслуженная рельсоукладчица станции», «Победителю конкурса частушек дистанции «Томск-Тайга». В петлицу вправила лиловый цветок герани, а обулась в хромовые сапоги, лишь три раза за жизнь надёванные.
Когда Никодим всё это увидел, - поздно было уже метаться. Что же, пошли и припозорились по полной программе. Выпили по первой, так Варвару смех разобрал, - на что ни глянет, хихи да хаха… Ну, а когда она, налегши на коктейли, заголосила разом весь репертуар ансамбля «Ласковый май», Никодим вообще чуть сквозь землю не провалился…
Домой пришли, Никодим так и сказал: «Ты, чучело, что ж ты мне всю душу истоптала и карьеру нарушила, макака ты караснозадая?! Кто же меня теперь, после твоего концерта, на такие вечорки звать станет?!» Лёг спать, и, демонстративно занявшись онанизмом, в процессе того забылся тяжёлым сном…
Однако через неделю Никодима опять пригласили на какое-то такое же козлодрание. Никодим, понятно, Варвару не взял, обмундировался понаряднее, чистую рубашку надел. Приходит, а к нему чуть не всей толпой: «Где же ваша блистательная супруга?.. Она в прошлый раз была буквально царицей бала!.. О, так оригинально, неподражаемо… А как пела.. А как ей шли её значки с висюльками..»
От всего от этого Никодим разом сомлел и заскучал… Сидел весь вечер за древней фисгармонией, и размышлял: «Как же так? Я думал, я – комильфо, Варвара, - парвеню… А оно что, всё наоборот, и я – парвенюшка чмошная, что ли?..» А ему все одно и то же талдычат: «Мы вас, так и быть, пригласим ещё разок, только вы без супружницы своей к нам даже не суйтесь, негодник, шалопай, розетка!»
Так что ещё через неделю Никодим снова с Варварою пожаловал. К своему и без того запоминающемуся образу жена добавила офицерскую портупею, а на голову взгромоздила огромный фиолетовый шиньон, который с её каурыми волосиками как-то не очень гармонировал. Но, как и ожидалось, встретили Варвару на «ура», петь принуждали и плясать, но на пляску она согласилась только после того, как сапоги сняла и свиным салом со стола их смазала.
Таким образом, весь вечер прошёл, как говорится, под знаком Варвары. Никодим же при ней только отсвечивал, и был, по чести сказать, так… гульфиком, приживалом. Оттого он впал в чёрную меланхолию, и по приходу домой попытался покончить с собой, очень сильно сморкаясь. Ожидал, что вот, сморкнётся в последний раз, все сосуды в голове полопаются, и он умрёт, отмщённый. Испоганив не менее гросса (т.е. двенадцати дюжин) носовых платков, Никодим устал и уснул. Вернувшаяся лишь к утру Варвара сказала, что, вот, не желают больше его видеть, потому как причёска навозная всем изрядно надоела, а сам он, как личность, народу не очень интересен.
Так и пошло. Варвара на презентации и коктейли стала ходить одна, и вскоре так приохотилась, так втёрлась в среду, что уже и представить себя вне бомонда не могла: как отработает смену, разом скачет на какие-нибудь там посиделки, очередное открытие или закрытие, или же на заседание закрытого элитного клуба «Женщины без границ». Возвращалась она заполночь, на работу уходила с первыми петухами, так что Никодим толком её не видел то неделями, а то и месяцами…
…Что, как выяснилось, его более чем устраивало. Вот то-то и оно: не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.