В одной томской больнице есть страшный-престрашный подвал. Больница придерживается здорового образа жизни, курить больным там можно либо на улице, либо вот в этом самом подвале. Но на улицу можно попасть только до восьми часов вечера: после глухие ворота больницы запираются, и всем, кому захотелось-таки покурить, волей-неволей приходиться спускаться в подвал.
По обыкновению всех больниц, там размещается морг, куда на специальном лифте время от времени опускают умерших больных; запах там стойкий и странный, хотя, впрочем, чего уж странного? Запах, как запах: подвала и морга. Кроме всего прочего, там множество подсобных и рабочих помещений: электрики, сантехники и иные побочные служители Асклепия нашли там свой приют… Сам по себе подвал, когда впервые оказываешься там, поражает своими размерами: это огромный-преогромный коридор с множеством зарешеченных дверей справа и слева. И днём, и ночью там светит скудный электрический свет, отчего душе ступившего туда ещё более неприютно и страшно… Коридор же порою кажется бесконечным: так далеко в единую точку сходятся стены его, причём в обе стороны: обычно я сходил вниз где-то «посредине» этого коридора. Хотя, сказать по чести, я ни разу не достиг ни одного, ни другого конца его. Может быть, их и действительно не существует, этих концов…
Если днём и вечером там ещё бродит какой-никакой приличный народец, то ближе к полуночи ты спускаешься туда в абсолютной тишине, и когда ступаешь в этот бесконечный коридор, также не видишь ни единого человека и не слышишь единого звука. Стоять на одном месте там, конечно, можно, только, постояв минуту-другую, ты сам непроизвольно начинаешь двигаться в том или ином направлении… Стены коридора испещрены бесконечными граффити, в большинстве своём бесталанными и чудовищно безграмотными. Но одно из них меня весьма впечатлило. Вот оно:
«Шелест губ
И тишина.
Свежий труп
И тьма одна.
Нет ни света,
Ни добра.
Много ветра,
Много зла.
\Кара Кольчита\»
Итак, ты идёшь вдоль бесконечных дверей, расположенных справа и слева по коридору, и вдруг до тебя начинают доноситься глухие голоса людей: это верный знак, что ты приближаешься к «курилке». Совершенно непонятно, почему она расположена именно в этом месте коридора: там, как и везде, нет ни вытяжки, ни какой-то иной вентиляции, - будто в своё время кто-то своевольно топнул ногой и сказал: вот здесь будет место для курения, я сказал!..
Когда же ты приближаешься к группе людей, скорчившихся вокруг ведра с окурками, стоящим посредине коридора, становится вообще не по себе: почему-то в памяти всплывает рассказик Эдгара По «Король Чума»: тут тебе и Председатель с чудовищно высоким лбом, и Леди, больная водянкою в последней степени да в придачу с непомерно большим ртом, и Молодая Особа с носом длинным и тонким, похожим на хобот и весь в угрях, и Старичок со щеками, висящими на плечах…
Да нет, конечно, до фантазий Эдгара По дело, быть может, и не дотягивает, но в целом картина удручающая: какой-то непрерывно кашляющий и плюющийся старичок в бинтах, пропитанных гноем, бельмоватый мужик с аппаратом Илизарова на ноге, чудовищно толстая старуха в безразмерном халате с залепленным пластырем глазом, молодые придурки с пробитыми головами, сложенными из кусков мяса руками, резанными ранениями лица и так далее… Покуда ты идёшь к ним, они ещё о чём-то приватно беседуют друг с другом. Но, как только ты в состоянии слышать то, о чём они говорят, они тут же начинают нестройным хором напевать «Smoke rings», «Two cigarettes in the dark» или же «Don’t smoke in bed»… Ты воспринимаешь это, как предупреждение: чужак, не суйся к нам, мы не примем тебя. И потому, постояв минуту в отдалении и нерешительности, ты поворачиваешь и идёшь прочь – назад, по этому же самому бесконечному коридору, совершенно не представляя, где, в каком месте его тебе надо свернуть, чтобы выбраться наверх, на первый этаж, а там уже и дальше, слава Богу...
Что, если этот подвал, этот коридор и впрямь бесконечен?.. Ну, не то, что бесконечен, а просто тянется на тысячи и тысячи километров, соединяя воедино подвальные коридоры всех больниц мира, с их сантехниками, электриками, моргами, цинковыми гробами на семи колёсиках, курилками, канализационными и водопроводными трубами, силовыми щитами, километрами кабелей, вонючими вёдрами с окурками… И, если знать дорогу, если иметь план, если не страшно, если себя не жалко, можно, продираясь сквозь орды санитаров и больных, привидений и вурдалаков, теней прошлого и настоящего, оказаться в подвале Боткинской больницы, или же Нью-Йоркской психушки Bellevue, или же Парижского Hotel Dieu («Божьего Дома»)…
Почему-то я совершенно не удивлюсь, если это вдруг окажется именно так.
ГЦ
|
gvardei
А герой спускается и идет дальше, хотя зритель понимает, что это он зря. Офигенная идея для утопии. "Подвал обреченных"