Вспомнил оба эти ощущения, стало противно; самооправдание наказуемого, разумеется, насквозь фальшивое, хоть и не лишённое логики, ничуть не лучше оловянных глаз и праведной холодности наказующего.
Да, поздней осенью, на ветру, в мокрых сапогах, околевал - и ушёл с поста, спустился в пустую кочегарку, задремал там, был пойман in loco delicti каким-то ханыжным прапорщиком, настучавшим на меня начальнику караула.
Две правды – наказуемого и наказующего – дешёвые именно потому, как быстро мы забываем роль первого и напяливаем тряпки второго.