Ну, да, у Загоскина в «Рославлеве» есть перечисление грехов французских авторов по отношению к России, и один из них таков: «что ниема глебониш пописко рюскоф - самая употребительная фраза на чистом русском языке».
Есть какие-то попытки расшифровать эту головоломку, но они столь же неуклюжи, как и сама фраза. Попробуй кто-то из иностранцев узнать во вполне общеупотребительном «драсссьти» велеречивое литературное «здравствуйте». Попробуй они произнести это «драсссьти». Попробуй русский в произнесённом французом «zarazsttie» узнать исходное.
Но неуклюжесть фразы и составляет её особую прелесть. В принципе, всяк вправе услышать в ней что-то исключительно своё, исконное, рюсско.
Вот Кобякин, он влюблён в Ложноножкину.
Кобякин: Ниема глебониш пописко рюскоф! (Ложноножкина, я люблю тебя!)
Ложноножкина: Ниема глебониш пописко рюскоф? (Кобякин, но ведь до этого момента ты никак не проявлял своих чувств, как я могу верить тебе?)
Кобякин: Ниема глебониш… пописко рюскоф… (Скрывал… Ты ведь замужем... Я стеснялся твоего мужа... Или он меня стеснял…)
Ложноножкина: Ниема глебониш пописко рюскоф! (Сколько лет потеряно впустую! О, если бы ты открылся мне ещё тогда…)
Кобякин: Ниема глебониш пописко рюскоф? (Когда тогда?)
Ложноножкина: Ниема глебониш пописко рюскоф! (Ах, неважно… Но теперь, когда ты открыл мне свои чувства, мы можем наверстать упущенное…)
Вбегает Пожарный: Ниема глебониш пописко рюскоф! (Пожар! Пожар!)
Кобякин: Ниема глебониш пописко рюскоф! (Поздно, Ложноножкина! Горю! Горю!)
Ложноножкина: Ниема глебониш пописко рюскоф! (Я не оставлю тебя. Я тоже горю.)
Пожарные тушат Кобякина и Ложноножкину. Те живы, но чувствуют себя неважно.
Главный пожарный: Ниема глебониш пописко рюскоф!
Занавес.