Блуждая меж древ Лагерного сада, стал я вдруг натурфилософом, и изрёк: «Вне человека абсурда не существует. Именно он средоточие всех противоречий мира, он – надлом и стремление к безумию».
Чуть погодя, выкурив тонкую сигарету, добавил: «Но, вообще говоря, вне человека не существует и смыслов, по крайней мере, подвластных ему. Зачем Лагерный сад? Чтобы ходить по нему и размышлять о вечном. Вне человека исчезнет и имя, и назначение».
Я, право, не знал, кого больше жаль – себя самого, куда-то запропастившегося, или безымянный и беспамятный Лагерный сад? Начал с себя, но так уж форсированно загрустил, что от греха подальше предпочёл впасть в нерефлексирующее созерцание.