Речь (он же текст) – мощный инструмент искривления (искажения) реальности, разумеется, в устах того, кто знает, как это работает.
Причём я не говорю не только и не столько о т.н. лжи. Когда некто на другом конце мессенджера задаёт мне вопрос: «Как твои дела?» - я думаю о том, что а.) может заинтересовать именно этого собеседника; б.) именно этому собеседнику мне сообщать не нужно; в.) о чём интересно говорить именно мне. Чаще всего а.), б.) и в.) пересекаются (или же расходятся) столь прихотливо, что ответить собеседнику попросту нечем, тогда и звучит всепогодное «Всё в порядке».
Если собеседник более настойчив, и вопрошает «А как Вася?», «А как Лена?» - отвечать приходится, но и тут избирательность ответа продолжает отвечать тому же алгоритму. Иначе говоря, мы сообщаем только то, что считаем нужным и что, в результате, не описывает реальность, а интерпретирует её в наших интересах.
Имея избыточно богатый (много-многолетний) опыт речевого (текстового) взаимодействия на расстоянии, я то и дело ловлю себя на идиотской, но вполне очевидной мысли: «А как там всё НА САМОМ ДЕЛЕ?» Ибо вполне понимаю, что имею дело не с реальным собеседником, а с человеком, который за эти годы «надстроил» себя немалым количеством условностей, умолчаний, выпячиваний и утаённостей. По сути дела, это уже не «тот», это «электронный» человек, совпадающий с «тем» разве что реперными биографическими точками (родился, женился, умер, воскрес и т.д.).
Я уже не раз задавался подобной фантазией, но вспомню её ещё раз. Предположим, А и Б постоянно взаимодействуют друг с другом в сети. Постепенно упомянутая «надстройка» становится столь массивной, что фигура переворачивается, «надстройка» становится «базисом». А и Б продолжают существовать в физическом мире, но появляются электронные А’ и Б’, - они-то и продолжают сетевое взаимодействие, А и Б уже не в силах прекратить это, они становятся фигурами, подчинёнными основному принципу. Вполне вероятно, что в ходе дальнейшей эксплуатации алгоритма появятся сущности А” и Б”, и так до известного предела.
Такого мы ещё не знали, с таким ещё не сталкивались. Человек вне сетевого пространства обладал небольшим числом социальных связей, он, конечно, мог создавать своих симулякров, но, во-первых, от силы, одного-двух, да и тех краткоживущих, довольно скоро рассыпающихся.
Теперь же мы, при желании своём, можем плодить их сотнями-тысячами, и они могут жить годами и десятилетиями. И, что самое забавное, некий симулякр А” может стать намного более значимее, весомее и авторитетнее самого оригинала, жалкого А.
Нетрудно догадаться, что те, кто знают меня «в физическом теле», читают этот текст категорически отлично от тех, для кого я лишь картинка и буквы. Для первых я ещё сохраняю какой-то баланс между реальностью и словом (текстом), для вторых он невозможен. Так я превращаюсь в симулякра, в некий образ, не имеющий ничего общего с «оригиналом».
Невольно представляется, как А ‘, А”, А’’’, А ‘’’’, пребывая в сети, неубиваемые и пронырливые, переживают «оригинал» и продолжают некое призрачно-цифровое существование, смысл которого невнятен и сокрыт, как, впрочем, и того же А.