
Учитель чепухи из Томска Гликерий Покрасс попал в совершенно нелепую ситуацию. В один прекрасный день он вдруг понял, что уже двое суток не посещал туалет по малой нужде. Пить – пил, и немало, ибо повсеместно слыл водохлёбом. А вот нужду справлять перестал, и очень поэтому испугался; понять испуг нетрудно – вот куда вся эта выпитая за день вода девается?
Перетерпев неделю, Гликерий помчался в поликлинику и стал требовать от профильного врача объяснить, что же это с ним такое приключилось? Уролог посмотрел, пощупал, приказал сдать анализы, после чего расписался в незнании причин таковой странной немочи. Самое что неприятное – так это то, что Гликерий не испытывал никакого дискомфорта от своего внезапно случившегося порока.
Месяц спустя Гликерий с отчаяньем в сердце своём понял, что ему и вовсе незачем посещать отхожее место. Сходил он снова в поликлинику, но и тут осмотр ничего толкового ему не сообщил. Создавалось такое впечатление, что вся поглощенная Гликерием пища и вся выпитая им вода усваивались полностью, не оставляя никаких отходов жизнедеятельности. Но откуда у нашего учителя взялась вдруг такая чудесная способность? Ни сам Гликерий, ни врачи, ни кто-либо ещё на этот вопрос ответить не могли.
Прошло ещё какое-то время, и к двум упомянутым чудесам прибавились новые. Во-первых, Гликерий утратил потребность в дыхании, причём, как и в двух предыдущих случаях, никаких неприятностей это ему не доставило. Во-вторых, с пищей и питьём тоже как-то поумерилось, а скоро и вовсе прекратилось.
Так, мало-помалу, Гликерий утратил практически все первичные, или физиологические, потребности, тем самым превратившись в полностью самодостаточную систему, или, как говорили древние латыняне, causa sui (причину самого себя). Побочным следствием самодостаточности стала утрата какой-либо необходимости в движении, взаимодействии и, тем паче, общении с людьми.
Гликерия положили в стеклянный гроб и выставили на первом этаже мэрии Томска, как яркую достопримечательность или, как говаривают неразумные алемане, Kunststück. Жена Гликерия, Гликерия, была пристроена при муже: ухаживать, пыль с гроба стирать и рассказывать любопытствующим о странной судьбе своего супруга. Тот же лежит и, как ни в чём не бывало, довлеет в себе. Жив, ещё как, и всех нас переживёт.
В школе же, где он работал учителем, до сих пор ходят упорные слухи о том, что таковую порчу наслала на Гликерия одна из учениц, которой требовалась по предмету твёрдая четвёрка, однако принципиальный Гликерий поставил-таки ей «отлично». Девица время от времени посещает мэрию, долго стоит у гроба и многозначительно ухмыляется.