Году в 1983-м, в октябре (тогда я учился в военном училище), погнали мою роту на учебный центр в район села Воронино. Дошли мы (километров 15, что ли) ближе к полуночи. Командиры отделений получили палатки и совместными усилиями стали их устанавливать на бетонных площадках. Счастье моего комода оказалось куцым, досталась нам палатка с оторванными растяжками и без кольев. Так как дело было за полночь и все мы были уже никакие, было принято странное решение: утром поставим, а покуда десять человек залезут в эту палатку, как в спальный мешок, и все дела.
Так и поступили. Я забрался одним из последних, оттого улёгся ближе к выходу. Мы действительно измотались, так что уснули чуть не мгновенно.
Проснулся я от странного ощущения; отворив глаза, я понял, что лежу на земле примерно в метре от упомянутого входа-выхода в палатку. Сплю я довольно беспокойно, так что, по всей видимости, как-то подползая, я выбрался из этого «спального мешка» и лежал под открытым небом, из которого мерно сыпала октябрьская водяная пыль.
18-летний молодой человек в насквозь мокрой шинели, в раскисших сапогах, с АКМ за плечом (я не вру), лежит навзничь и созерцает тёмно-серое небо, из которого сыплется вот это самое. Это пусть не самое странное просыпание в моей жизни (ох, как и где я только не просыпался), тем не менее, одно из самых патетических.
Ибо часто ли вы, о, Романтический Читатель, поутру открыв глаза, видели только лишь небо? Пускай довольно невзрачное, но самое настоящее? Часто ли вы просыпались на покрытой травой октябрьской земле, которая почему-то не высасывала из вас жизненные соки, а чуть не сохраняла вас от переохлаждения и прочих неприятностей? Часто ли вы в такой ситуации испытывали какой-то странный покой и уверенность, что с вами ничего не приключится, что так-то оно всё и должно быть?
Пускай я невольно несколько идеализирую столь отстоящее от нынешнего дня прошлое, но в любом случае это было очень славно. Дальше (подъём роты и прочие эволюции) будет несравненно хуже.
*
Дядя 55-ти лет от роду сидит в своей комнате и занимается странными фантазиями: он запускает над спящим 18-летним юношею квадрокоптер с видеокамерой. Сей механизм, повисев на какой-то невеликой высоте минуту-другую, начинает возноситься всё выше и выше, нелепая фигура валяющегося на земле курсанта стремительно уменьшается, а то и вовсе оборачивается чёрной точкой. Вокруг этой точки всё затуманивается, после некий оптический рывок-переворот – оказывается это точка – зрачок глаза того самого курсанта, и через него мы видим надвигающееся небо, стремительно уносящиеся прочь хлопья облаков. Чем выше – тем темнее, а вот уже и чернота безвоздушного пространства, она непроницаема, она слепит, вот уже ничего, кроме неё, но внезапно открывается дверь, через неё мы вплываем в некую комнату, где дядя 55-ти лет от роду стучит по клавишам клавиатуры, печатая это самый текст. Он поворачивает голову и смотрит прямо в камеру – очередной рывок - протяжённый полёт – взгляд 55-летнего дяди сталкивается со взглядом 18-летнего юноши, валяющегося на земле.
Титры. Конец фильма.