Законы жанра диктуют: каждый киногерой, подобно Ахиллу, должен быть почти безупречен – но у него обязательно должна быть некая «пята», некая раздражающая зрителя слабость, которая то и дело мелькает в кадре, создавая более реалистичный, что ли, образ оного.
Скажем, главный герой боевика «Кровавое вруцелето» Махаон Зуа́в не в состоянии произносить слова «Я», «Меня», «Мне», он упорно заменяет их уменьшительно-ласкательными названиями различных животных. «Бельчонок думает», «Вы лисичку не так поняли», «Слонику чашку кофе и горячий тост».
Герой «Смертельного суфле» Ипатий Шарове́рт на протяжении всего экранного времени не в ладу с зипперами на своих брюках и джинсах, - но, стоит признаться, распахнутая ширинка не раз спасала ему жизнь в самых острых сюжетных коллизиях.
Женщина-тень Зухра Кутейкина из «Философии кукиша» одержима рыбалкой, - каждую свободную минуту она использует, пытаясь ловить рыбу в самых неподходящих, казалось бы, местах, - например, в кабине скоростного лифта или гостиничном биде.
Загадочный гуцул из замечательного фильма «Ропот полицейских» падает в обморок каждый раз, когда видит женщину, ростом превышающую его самого, что происходит довольно часто, учитывая, что рост самого гуцула порядка пяти футов девяти дюймов. Но, право, делает он это столь органично и творчески раскрепощённо, что к концу фильма даже начинаешь ожидать очередного падения.
Сержант Чхартишвили из «Будла́ния бокро́в» очень некрасиво ест. Настолько некрасиво, что многих зрителей во время просмотра откровенно тошнило, а приз зрительских симпатий достался отнюдь не ему, а главному отрицательному персонажу, некропедозоофилу Гамилька́ру Пу́пке.
Инспектор Конопа́тина из «Вот иголки и булавки выползают из-под лавки» обладает отвратительной дикцией, она и картавит, и шепелявит, что, впрочем, как-то компенсируют её эффектные внешние данные и непрестанное хрипловатое дыхание.
Защитник вдов и сирот Вилор Муходеев из «Рычания девственниц на том берегу» не умеет ни читать, ни писать, но зато прекрасно на интуитивном уровне разбирается в топологии n-мерных пространств. Но его объяснения на пальцах, касающихся сложнейших топологических построений, занимают в фильме чуть не половину всех диалогов, что, откровенно говоря, не совсем вписывается в жанровые рамки этой, в общем-то, неплохой мелодрамы.
Наконец, герой «Унтермэна-1,2,3,4 и т.д. » Китоврас Лелюшенко, в очередной раз спасая мир, почему-то никогда не доводит это благое дело до конца, - недоумение зрителей, выходящих из кинотеатра, вполне можно понять: так спас или не спас? Как мне кажется, таковой психологизм не совсем убедителен в подобного рода фильмах. Хочется определённости, право.