Полёты во сне невольно хочется присовокупить к предыдущему сюжету, но это безрассудно. Доморощенные фрейдисты уподобляют карандаш фаллосу, но если кому-то придёт в голову, что это уподобление буквально, пусть попробует воспользоваться одним вместо другого и наоборот.
Полёты во сне отличны от эротических тем, что ощущение полёта нисколько не условно и не имитируемо. Но, сколько бы я не испытывал сие ощущение (не так уж и часто, к сожалению), его императивами являются два слова: «неуверенность» и «нелепость». Что, кстати, совершенно не отрицает самой прелести полёта.
Распахиваются ворота какого-то огромного дощатого сарая, и я вылетаю из него, с высоты 5-7 метров наблюдая чахлые перелески, прямую и ухоженную дорогу внизу, какие-то полузаброшенные мызы, - дело, похоже, где-то в районе Финского залива.
Скорость моя крайне невелика, причём я знаю, что скорость себе придаю я сам, какими-то странными единонаправленными усилиями воли (отнюдь не реактивной тягой, как кому-то захочется пошутить). Присутствует некая уверенность: быстрее не получится, отсутствует какое-то умение или знание, потому лечу, как летится. Высота тоже невелика – уровень третьего-четвёртого этажа, но и этого довольно для того, чтобы категорически изменилась общая картина мира.
Однако самое странное, что лечу я как-то… боком, что ли, ну, нескладно, неправильно. Я пытаюсь изменить положение тела, придать себе более летучий вид, но, как ни верчусь, результат всё тот же. Тогда я просто игнорирую эту досаду и просто смотрю по сторонам и вниз, что доставляет мне долгое и молчаливое наслаждение.
Всё же остановлюсь на «нескладности»; казалось бы, у нас в голове есть вполне сложившийся образ полёта, подкреплённый вполне романтическими и условно достоверными спецэффектами из того же Superman'а. Вытянул руку вперёд, и лети себе хоть со скоростью света.
Почему бы сновидению не использовать эту подсказку, почему бы не включить образ полёта в свою ткань?
Ответ какой-то странный: сновидение не может этого сделать. Какая-то органическая неспособность. Как некий скромный обыватель, вдруг пожелавший поцеловать себя в крестец.
Вернее, сновидение пытается, но результат близок описанному выше. Можно сделать вывод: у сна существуют некие неизвестные нам пределы и ограничения. Во сне с нами не может произойти то-то, то-то и то-то. Несмотря на кажущееся буйство образов, инологичность, и прочая, и прочая.
Просто определить эти пределы и ограничения не представляется возможным. Только методом исключений разве что.
Скажем, вот: вы идёте по Ривадавии, приближаясь к кафедральному собору Буэнос-Айреса. У вас скрипучая деревянная нога, в руках вы держите трепыхающуюся патагонскую мерлузу. Никому не снилось таковое? Хорошо. Занесём в графу «Сновидение невозможно».