В «Проективном словаре гуманитарных наук» Эпштейна читаю про
«ИНОУ́МИЕ (othermindedness). Способность разума вбирать свое «иное», переступать границы разумного, не впадая в безумие. Иноумие раздвигает пространство мышления, но не подрывает саму способность мыслить. Это незаменимое орудие разума, его самоотчуждение как высшая ступень самообладания».
Автор неизбежно упоминает великое стихотворение Пушкина «Не дай мне Бог сойти с ума» и почему-то полагает присутствие в нём некоей диалектики:
«Расстаться с разумом – но не навсегда, сходить с ума в пределах самого разума, отпускать его далеко – но держать под присмотром: таков спасительный исход, предлагаемый пушкинской «диалектикой» творческого безумия».
В силу ли близорукости, но я почему-то не вижу у Пушкина никакого «спасительного исхода». Вообще говоря, автор полагает иноумие неким холодным блестящим инструментом, которое «раздвигает пространство мышления», - на самом же деле «чуть-чуть сойти с ума» сходно по сути с расхожим «чуть-чуть забеременеть».
Рассуждения по поводу того, что было бы, если бы у людей были хвосты, вполне любопытны. Ну, да, при ходьбе (и особенно резких поворотах) люди использовали бы их, как балансиры. Изменилось бы устройство кресел и стульев. Изменились бы правила интимной гигиены. При утрате хвоста пользовались бы фальшхвостами. Кто-то стал бы преувеличивать длину и пышность. Кто-то, напротив, попытался бы те же признаки минимизировать. В парикмахерских появились бы новые специальности и укромные залы для ухода за хвостами. В лирической поэзии появились бы новые темы и настроения. В клинической травматологии появились бы новые темы для кандидатских и докторских диссертаций.
Можно сконструировать целый мир, населённых людьми с хвостами, но это отнюдь не иноумие. Это лишь вполне безобидная игра.
Если же я ступлю на указанную автором грань иноумия, - ни один из Самых Прозорливых Читателей и слова не поймёт из написанного мною. Иноумие подразумевает иноговорение, инообразность, иноэстетику. И даже если я буду уверенно держаться этой грани, не сваливаясь в клиническое состояние, всё увиденное и познанное мною останется лишь моим достоянием. Причём достоянием такого рода, которым я и сам вряд ли смогу воспользоваться.
Нет же, автор тоже вполне отдаёт себе отчёт:
«Если поэтическая заумь есть способ остранения языка, то иноумие есть способ остранения мысли, одновременного ее подстегивания и обуздания. Иноумие – это искусство мыслить опасно, игра разума на границе с безумием, игра, в которой самому мыслителю не всегда дано отличать поражение от победы».
Пребывание в рассудке – всего лишь признак социализированности: для того, чтобы коммуницировать с себе подобными, нам жизненно потребны цепи и кандалы. Робинзон Крузо, в свою очередь, (что бы ни писал по этому поводу Defoe), с первым появлением на своём острове разом стал иноумцем, регулярно проявляя явные признаки безумия. Лишившись возможности взаимодействия с иными людьми, он волей-неволей ступил на не раз помянутую грань.
А Пушкин* («Когда б оставили меня…»), безусловно, прав. Как бы выразить это?.. Ну, скажем, так: там действительно намного… эээ, ммм... интереснее.
* https://soulibre.ru/%D0%9D%D0%B5_%D0%B4%D0%B0%D0%B9_%D0%BC%D0%BD%D0%B5_%D0%91%D0%BE%D0%B3_%D1%81%D0%BE%D0%B9%D1%82%D0%B8_%D1%81_%D1%83%D0%BC%D0%B0_(%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%9F%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8%D0%BD)