Для того, чтобы картина мира была более-менее связной, глаз и совершает эти молниеносные саккады, которые в сумме своей и создают ту картинку, которая нам кажется окружающей реальностью. Именно «кажется», потому что, скажем, во время самого перемещения глазного яблока мы вообще ничего не видим, - происходит «саккадическое подавление», мозг отключает зрение на 0,2-0,3 секунды. В этом случае наша картинка выглядела бы, как безумный стробоскоп. Однако мозг жалеет человека, он берёт картинку, которая стала результатом саккады, и «выстилает» ей весь пустой промежуток прыжка. Потому мы воспринимаем цельную динамическую картинку, которая по сути своей фабрикация, подделка.
Что уж там. Когда-то читал большую и обстоятельную статью, посвящённую тому, как мозг обрабатывает и отсеивает «ненужную» человеку зрительную информацию. Помню приблизительно, но всё-таки: если всю получаемую зрением информацию принять за 100%, то в результате обработки мы получаем то ли 20, то ли 25%. Куда девается всё остальное, сами придумайте.
Такие вот откровения волей-неволей наводят на очевидные размышления: итак, мозг нам в помощь, или же мы всего лишь придаток этой машины, существующей невесть зачем и выполняющей невесть какую программу?
Вы встаёте утром с тяжёлой головой, вам снилась всякая дрянь и чертовщина, - это вы так распорядились, или ваш мозг всю ночь генерировал эту кашу, от которой у вас оторопь и дурь на большую часть дня?
Этот сон, приснившийся мне лет тридцать (или чуть меньше) назад, - я его вспоминаю все годы так уж часто, что все мои друзья-приятели выслушивали его от меня не по одному разу. Этот сон столь уж пронзивший меня, что я до сей поры содрогаюсь, вспоминая его.
Лето. День. Город Томск абсолютно безлюден. Я от Главпочтамта спускаюсь вниз по проспекту Ленина, по проезжей части – ни машины, ни человека. Издалека вижу скопление людей перед кинотеатром имени Горького. Людей там видимо-невидимо, их там столько, что я совершенно не могу понять, как всё население Томска уместилось на этой невеликой площади.
Я иду вниз, я приближаюсь к этому месту, - нет, не иду, плыву, я лишь зрение, меня самого нет, быть может, это меня и спасает.
Неимоверное число людей стоит, как вкопанное, но звучит невидимый барабан: таммм-таммм-таммм-таммм. После каждого удара каждый из присутствующих на площади меняет положение своего тела, творит какую-то дикую пантомиму: скажем, руки ввысь – руки заломлены – руки к лицу – приседание – вставание – руки в стороны. Причём у каждого все эти эволюции индивидуальны, каждый совершает эти резкие движения по своей программе – когда же смотришь на это со стороны – когда тысячи людей разом изменяют одни корчи на другие – право, страшнее в этой жизни я мало что видел.
Слева от входа в Нижний гастроном стоит четырёхлучевая морская звезда – некое чудовище без лица, без глаз, просто два луча это ноги, два луча – это воздетые руки. Фактура поверхности этого тела именно как у морской звезды, высота этой твари – метра три, не меньше. Слева от звезды в шеренгу выстроились человек пять-шесть – их лица тупы и покорны, глаза полузакрыты, руки воздеты вверх. Звезда в такт всё тому же барабану - таммм-таммм-таммм-таммм – совершает поклон в пояс – резко, механистично – и так же резко распрямляется. Люди, стоящие рядом, вторят звезде с идеальным согласием. Весь ужас этой картинки я передать не смогу при всём своём желании.
Быстрый перенос – я где-то в Заистоке, двухэтажный деревянный дом. Я не один – нас человек пять-шесть, какие-то молодые парни и девицы – не знаю никого – мы забегаем на второй этаж, выпрыгиваем из окна на мостовую, смеёмся – снова забегаем на второй этаж – и так десятки раз.
Быстрый перенос – я снова смотрю на всё то, что творится перед кинотеатром и возле Нижнего гастронома. На меня никто не реагирует – меня нет – я только зрение. Моё зрение медленно удаляется вверх по проспекту Ленина – в сторону Главпочтамта, откуда и явилось. Таммм-таммм-таммм-таммм ещё слышится, но постепенно затихает, я всё дальше, мне всё спокойнее.
Я никогда не соглашусь с тем, что этот кошмар – плод моего воображения. Он навязан мне моим мозгом, потому я и воспринимаю его, как нечто чуждое, с чем мне приходится быть вместе.
Забавно, право: мой собственный мозг напугал меня на всю жизнь. Так что… Так что…
Ну, вы поняли?..