О чём могут говорить сия дева и сие, чем-то напоминающее юношу или мужа? Только о праздном, - слова произносятся, но смысл их, и без того эфемерный, улетучивается тут же, и не припомнить, о чём говорили минуту назад. Вот что-то примолкли. Но скоро опять начнут.
Что за обезьяний лик? – то ли символ какой в этом, то ли в Венеции в те времена бытовали подобные персонажи? Ему жарко (предположим) – и только это дало ему повод расчеловечиться, вот и валяется тут, распустив губы. Мать держит на руках ребёнка, да и сама уже снова на сносях (или мне кажется?) Что она потеряла тут? Что слоняется? Всё бесцельно, невнятно, зря.
Тут и талмудические мудрецы какие-то, и офицерики, один с огромной двузубой вилкой. Всё исполнено какого-то гибельного покоя и тщеты.
Ещё один ковёр, ещё одна пара, вовсе впавшая в тоскливый ступор, - жара, солнце, ковёр, зачем, почему, что за прихоть, чья прихоть, куда деваться.
Выглядывает. Высматривает. Лицо непрописанное, тряпка нелепая, - что, стыдно людям показаться таким непрописанным, вот и выглядываешь, высматриваешь из-за тряпки?
Ну, да, ну, да. Завитушки, орнамент.
