Я давно для себя уяснил, что самовольно признавать за собой некоторые качества неприлично. Я не могу, скажем, утверждать, что у меня есть чувство юмора.
Для того, чтобы увериться, что оно у меня таки присутствует, я должен получить признание в том от людей, которые обладают соответствующим авторитетом в моих глазах. То есть они должны сказать: Хахаха, Иванов, ну, достал ты нас, ну, в общем, иди, есть у тебя чувство юмора, хахаха.
А без оного устного testimonium’a я могу сколь угодно долго ходить туда-сюда, заглядывать в глаза, шептать «Кстати, у меня очень оригинальное чувство юмора» - нетрудно догадаться, что всё это обернётся пустыми хлопотами.
То же самое относится к немалой группе иных качеств – будь то чувство социальной значимости, эстетическая зрелость и так далее. Их нельзя себе присвоить – ими тебя могут одарить лишь другие.
Я вспомнил об этих очевидных вещах сегодня, потому что вдруг услышал из чужих уст показавшееся мне поначалу странным заявление: «Вы свободный человек?» – «Ну, это должен кто-то другой говорить... Послушайте, на этот вопрос не бывает приличного ответа».
То есть что же это получается? – ощущение внутренней свободы, казалось бы, такое, знаете ли, интимное и своё-своё, - и оно, оказывается, из того же ряда, что и упомянутое выше чувство юмора?
Некоторое замешательство моё вскоре сменилось на понимание.
«Внутренняя свобода» - это того же разряда категория, что и внутреннее пищеварение. Внутренне свободен и самый последний раб. Он там, внутри себя, режет правду-матку, расставляет всё по своим местам и так далее.
Через какое число фильтров и чек-пойнтов должна пройти эта самая внутренняя свобода, прежде чем окажется на поверхности, скажется в поведении, словах, выражении лица, - о, Господи, и правда, это можно понять и почувствовать лишь со стороны. Сам же ты можешь быть уверен в том, что являешь собой образец внутренней свободы и чувства собственного достоинства, - только, право, грош тому цена в базарный день.
Ну, то есть жду-не дождусь явления на пороге авторитетной делегации, которая с ходу заявит мне: ты, Иванов, исключительно свободная личность, вот, как есть, так и говорим, не обессудь.
Другое дело, я и сам знаю, что это не так. По крайней мере, у меня было немало поводов в этом усомниться.