Вот спартанцы были молодцы. В VII в. до н.э. во время Второй Мессенской войны, продув одно из важных сражений, они обратились к дельфийскому оракулу: дескать, что делать нам? Оракул сказал: призовите в качестве советника кого-то из афинян. Спартанцы к афинянам: дайте-ка нам советника. Те, чтобы не перечить Аполлону, выделили им хромого и бестолкового учителя Тиртея (Τυρταῖος). Тут-то и случилось.
«Прибыв в Спарту, Тиртей стал слагать и петь свои элегии. Сначала он выступал только в кругу знатных лакедемонян, а затем и перед всеми, «кого мог собрать». Его элегии представляли собой не что иное, как военные песни. Они зажигали слушателей воинским духом и жаждой доблести. У всякого, кто слушал их, сильнее начинало биться сердце и активнее пульсировала кровь». (с)
В общем, спартанцы воодушевились и мессенцев разбили. А военные песни как были, так и остались в тех краях единственным образцом вокального жанра.
А вот бы прибыл Тиртей в Спарту, сел бы на приступочек, пригорюнился, да вдруг как запоёт «Со мною вот что происходит, совсем не та ко мне приходит», - тут бы ему и кон настал. Порубали бы лихие лакедемоняне Тиртея на мелкие части, а на могилке написали бы: «Неча было писать грустных песен».