Читаю текст пьесы «Ирония судьбы». Интересно стало вот что.
«Лукашин. Это вам удалось. Я очень люблю как следует поесть.
Надя. А я, признаться, ненавижу готовить. Правда, с моими лоботрясами и лодырями ни на что не остается времени. Я как ухожу утром…
Лукашин. Перевоспитываете их?
Надя. Я их, они – меня! Я пытаюсь учить их думать, хоть самую малость. Мыслить, иметь свое, собственное суждение…
Лукашин. А чему они учат вас?
Надя (подумав). Тому же самому…»
И вот тут случилось.
В фильме Лукашин берёт тарелку, просительно и пошловато мычит, берёт тарелку, вилкой подцепляет что-то там, меняется в лице и произносит: «Вот это не рыба… Не заливная рыба… Это… хрену к ней не хватает».
В пьесе же вслед за «тому же самому» идёт
«Лукашин. Ну, а я представитель самой консервативной профессии.
Надя. Не скажите. Мы с вами можем соревноваться».
Ну, то есть небольшая вставка. В принципе, вполне понятная, - всю невероятную пошлость рассуждений о школе, учениках, которые чему-то там учат, следовало незамедлительно нейтрализовать этой самой заливной рыбой.
Чуть позже в пьесе (как и в фильме) рыба всё же всплывает:
«Лукашин (обиделся). Почему тоже? (С вызовом.) Я себя, например, не чувствую пострадавшим! (Улыбнулся.) И с удовольствием пойду варить кофе…
Надя. Почему вы?
Лукашин. Вы его испортите… Вы совершенно не умеете готовить! Ваша заливная рыба – это не рыба, стрихнин какой-то…
Надя. Но вы же меня хвалили!»
Это после упоминания об Ире, в которую Лукашин был влюблён в юности. Итого: оба раза заливная рыба упоминается в тот момент, когда текущая тема разговора неприемлема и ведёт куда-то не туда.
*
Далее – Ипполит, знаменитая сцена:
«Ипполит (с воодушевлением). Жизнь полна неожиданностей, и это прекрасно. Разве может быть ожидаемое, запланированное, запрограммированное счастье? Мы скучно живем! В нас не хватает авантюризма! Мы разучились влезать в окна к любимым женщинам! Мы разучились делать большие глупости!.. (Морщится.) Какая гадость эта ваша заливная рыба!.. На будущий Новый год я обязательно пойду в баню…»
Ипполит в начале этой тирады ёрничает, ибо нет большего идиотизма, чем декларировать романтическое. Нам ли, читателям всех этих розовых соплей в социальных сетях, этого не знать? Романтизм не может быть стандартом поведения, потому что по сути своей он гибелен. (Не будем же мы вслед за Rider’s Digest полагать ужин при свечах со скрипкой романтическим? Это не для людей, это для Puppen...) Приглашение к романтическому – если речь действительно идёт о романтическом – это приглашение к бездне.
*
(Кстати, забавны изначальные авторские образы основных героев:
«Евгений Лукашин, лет тридцати пяти, симпатичный и не более того, и Галя – двадцати трех лет, прелесть какая хорошенькая».
«Это Надя. Ей лет тридцать. Милая женщина, но красивой ее не назовешь».
«Входит Ипполит, дородный мужчина лет сорока».)
*
Так вот. То, что инвективы в адрес заливной рыбы вложены в уста антагонистов, - Лукашина и Ипполита, - мне кажется очень интересным. В принципе, дураку понятно, что сама рыба ни в чём не виновата, - виновата та, которая оную рыбу готовила. Оставим психоаналитикам рассуждать на сей счёт, - «Оборотничество типа «Лукашин - Ипполит», «Лукашин и Ипполит – доппельгангеры», «Лукашин и Ипполит как развитие идеи «Доктор Джекилл и мистер Хайд».
*
Там всё дело в интонациях.
Лукашин в первый раз: : «Вот это не рыба… Не заливная рыба… Это… хрену к ней не хватает», - смущённо-обличающе, бегая глазами, пытаясь вывернуться из дурацкой ситуации.
Лукашин повторно: «Ваша заливная рыба – это не рыба, стрихнин какой-то…», - обнаглел, осмелел, почувствовал безнаказанность.
Ипполит: «Какая гадость эта ваша заливная рыба!..» - гадливо и безнадежно. Точка. Больше ничего не будет.
*
Можно было бы завершить пьесу и так:
«Надя (матери Лукашина). Вы считаете меня легкомысленной?
Марина Дмитриевна (приходя в себя). Поживем – увидим!
Александр. Павел, ты что-нибудь понимаешь?
Павел. Нет, хотя это, кажется, не Галя! (К Михаилу.) А ты что-нибудь понимаешь?
Михаил. Твердо я знаю только одно… (показывает на Лукашина) вот это Женя!
Лукашин. Дорогие друзья! Я вам так признателен… что вытащили меня в баню… потом перепутали и отправили в Ленинград не Павла, а меня! Иначе я бы никогда не был счастлив!
Марина Дмитриевна (торжественно, внутренне ликуя): А теперь всем мыть руки и за стол. Будем есть заливную рыбу!»