56.
Придя в себя, Пантеон вкратце рассказал: Белое Братство, которое поначалу с таким интересом и чуть ли не восторгом восприняло его, постепенно стало склоняться к сепсису и отчуждению в его адрес. Именно идеи аэронавтики и покорения космоса, которые Пантеон активно декларировал, вызывали у мудрецов Шамбалы то нервный смех, то суровые, но малопонятные отповеди: дескать, не о том думаешь, не по Сеньке шапка!..
Страшная правда открылась месяца через три после того, как Пантеон вошёл в их круг. Однажды, прозрев музыкальные и поэтические таланты Пантеона, мудрецы устроили ему импровизированный концерт на открытом воздухе:
«Я откровенно волновался, может быть, потому из сопроводительных инструментов, которые были в наличии в пещерах, я выбрал барабан-трескун, он же малый барабан, он же tamburo militare, он же caisse claire, он же kleine Trommel, он же snare drum. Согласись, не самый удачный выбор.
Начал вкрадчиво, осторожно. С песни про Никитку Крякутного, который в 1731 году совершил первый в мире полёт на воздушном шаре, благодаря чему ударился о колокольню. Мудрецы восприняли песню вполне благосклонно, особо хвалили мои барабанные рудименты, в частности, парадидл-дидл и пата-пата-фла.
После спел про военного лётчика, который после войны был принуждён работать в гражданской авиации и очень мучился, что ему не дают сбивать другие самолёты. А потом всё же не выдержал, сбил один, и его примеру последовали все остальные гражданские лётчики, которые тоже скучали по войне.
Мудрецы посмеялись в свои бороды, но видно было, что что-то их задело.
Тогда я завёл свою любимую, про космонавта, который не нашёл любовь на родной Земле, и полетел к звезде Неясыть. И там встретился с прекрасной девицею по имени Геленджик, и предложил ей стать своей женою. И Геленджик сказала: да, конечно, только ты должен остаться здесь, тут и быт устроен, и больше перспектив. А космонавт уже соскучился по Земле, потому что там друзья и родственники. Вот такая бытовая вилка нарисовалась. В конце песни я обращаюсь к слушателям: что делать, дескать, помогите космонавту?..
Тут многие из мудрецов уже явно разволновались, и загалдели: дескать, чего он несёт?.. А я-то от волнения и куражу того не заметил, и под финал гаркнул самую лиричнейшую из наших совместных песен, про смерть в открытом космосе, - ведь помнишь её?..
Пантеон погрустнел разом, замер на минуту, а после негромко запел надтреснутым неверным тенорком:
… и в темноте
Космической, глубокой,
Все ваши чувства, мысли и желанья
Останутся, - и над Землёй далёкой
Плывёте вы, плывёте в ожиданье…
Всё дальше друг от друга мы,
И тени мысли тают, тают,
Лишь тени радиоволны
К нам еле-еле долетают…
Ну вот и всё, и связь оборвалась… -
Тут Пантеон глухо зарыдал, но сразу же оправился и заговорил часто и нервно:
- Так вот, в это время мудрецы вдруг вскочили со своих мест, закричали «святотатство и крамола» и в негодовании разбежались кто - куда. Остался лишь один старичок, который, глядя на меня с крайней укоризною, всё же поведал мне то самое: двести казённых саженей, непробиваемый и неисследуемый монолит.
Он сказал мне: не пой о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия.
Он сказал мне: существует предел знаний. В противном случае мы бы попали в ловушку небытия, дурной бесконечности, припомни байку о блохе на блохе на блохе на блохе*.
Он сказал мне: люди одурели, им всюду видятся фракталы, подобия подобий, слоны слонов, галактики галактик. Люди одурели, они играют бесконечностью, будто это вертушка деревенского туалета.
Он сказал мне: и ты одурел, и дружок твой на аэростате тоже.
Он сказал мне: ладно. Коли ты такой больной на всю голову, знай, что такого-то числа такого-то года в районе города Томска, тобою вполне обжитого, произойдёт кратковременное прободение монолита небес, - минут на десять, не больше. И, коли ты поспешишь, ты сможешь проникнуть вне. Однако во всём остальном полагайся лишь на себя самого. Мне неизвестно, что там и как там.
Старик ушёл, я же, накрепко запомнив дату, время и место прободения, поспешил сюда. Скажи, Гвардей, ты со мною ли?..
* So, naturalists observe, a flea
Has smaller fleas that on him prey;
And these have smaller still to bite 'em;
And so proceed ad infinitum.
Под микроскопом он открыл, что на блохе
Живёт блоху кусающая блошка;
На блошке той – блошинка-крошка,
В блошинку же вонзает зуб сердито
Блошиночка, и так ad infinitum.