45.
Возвращение моё было довольно скорым. Попутный ветер, созданный пассами и умственными усилиями Махатм и примкнувшего к ним Пантеона довлёк меня до государственной границы буквально за три дня. Не обошлось без казусов. Китайцы, завидя летящий вольным ходом аэростат, подняли в воздух своего нового боевого дракона «XII съезд КПК». Закончилось это вполне бесславно: должно быть, приняв летящий аэростат за драконью самку, боевой дракон попытался совокупиться с ним, когда же понял тщетность попыток своих, с диким рёвом рухнул вниз. Я же благополучно пересёк государственную границу и вскоре после мягкой посадки был доставлен в распоряжение военного коменданта пограничного района.
Меня долго и с пристрастием расспрашивали о том, где я был, да что видел, - я отвечал охотно и складно. Источник вечного наслаждения, активированный Белыми Братьями в моей голове, бил исправно, так что я сиял здоровьем физическим и моральным, мучителей своих полагал за ангелов, дальнейшие перспективы виделись мне, по меньшей мере, сказочными.
Я охотно и эмоционально рассказал о Махатмах, об экскурсии по системе пещер, о том, как Пантеон обнаружил в себе великую мудрость и колоссальные потенциальные способности, почему и как он остался, почему и как я вернулся обратно.
Меня слушали, меня конспектировали, мне виделось, что сведениями, собранными мною, заинтересуются и в о́круге, и в Министерстве обороны, - так что я только и ждал, когда меня доставят хотя бы в Читу, а лучше бы уж в столицу нашей Родины, город-герой Москву. Но вышло так, что в скором времени меня отправили домой, в Томск, где прямо с железнодорожного вокзала «Томск-I» в тряском УАЗике «Скорой помощи» доставили в 23-е отделение Томской психиатрической больницы.
Первое, что мне бросилось в глаза при первом знакомстве с внутренними покоями отделения – это огромный портрет Юрия Алексеевича, украшавший стену напротив входных дверей. Как обстоятельно объяснила мне старшая медсестра, Юрий Алексеевич провёл под сводами этого отделения не менее десяти лет, покуда его не перевели на щадящий режим; покинув же больницу, он не оставляет её своим попечением; буквально в прошлом месяце в отделение поступило десять новых, с иголочки, аппаратов электросудорожной терапии «Мелхиседек-3AeBis». Они были приобретены за границей и переправлены контрабандой на средства и по каналам доставки Юрия Алексеевича.
Что же до меня, оказалось, я был комиссован из ВС СССР по какой-то статье «7б», о чём в военном билете моём была сделана соответствующая запись.
46.
Узнав с моих слов, что Юрий Алексеевич сыграл довольно приметную роль в моей жизни, меня тут же отправили в скорняжную мастерскую. Чтобы не травмировать больных выделкой и обработкой шкур настоящих животных, в мастерской было принято работать с мягкой игрушкой. Ну вот, скажем, вырастает ребёнок в семье, старые игрушки ему уже не нужны, - тогда его когда-то любимый барашек Никсон и отправляется в наше богоугодное заведение. Двадцать-тридцать безобидных пациентов больницы с согласия лечащих врачей ежедневно отправлялись на охоту за старыми медведями, барашками и лисичками, выклянчивая их у обывателей, а то и воруя у зазевавшихся детей на детских площадках и в садиках.
Наши же работяги должны были зверя забить, шкуру обработать овсяной гущей, мелом, квасом, ну и так далее. После выделанные шкуры вылёживались, а далее шли в дело.
Весь персонал больницы щеголял в шубах, дублёнках, куртках и прочей верхней одежде, изготовленной в нашей мастерской. Мы шили и унты, и меховые боты. Работы было невпроворот.
Однажды, помню, даже поступил заказ из Москвы; сам Константин Устинович Черненко захотел для себя меховую муфту из чебурашечьего меха. Трое суток без сна и отдыха стоила нам та муфта, - каково же было нам узнать, что Черненко так и не успел погреть руки нашим изделием, в апреле 1985 года отправившись в свой заоблачный ЦК.
Большой популярностью пользовались, кстати, и парики, которые были побочным продуктом нашего производства. Александр Григорьевич Мельников, 1-й секретарь Томского обкома партии (вслед за Лигачёвым), во время променада по томским бульварам любил порой щегольнуть париком из виннипухового меха. И ни одному из свидетелей подобных прогулок никогда и в голову не приходило, что это парик, да престранного происхождения.