Кажется, в библиотеке военного училища связи, 1982-1985 г.г., я однажды наткнулся на увесистую книгу «Поэзия США» (М., 1982, изд. «Художественная литература»). Полистав её, я понял, что большинство имён в этом довольно представительном сборнике мне ни о чём не говорят, - ну, конечно, кроме Э.А. По, Уолта Уитмена и пары других.
Однако, уж сам не знаю, почему, я обратил внимание на одно имя, показавшееся мне неуловимо знакомым, - «Стивен Крейн». Я открыл книгу на должной странице и тут же, со второго по счёту верлибра, был поражён до глубины души, будто вдруг обнаружил что-то давным-давно утерянное, уже подзабытое, но всё же дорогое сердцу моему, - именно что «Сердце»:
В пустыне
Некто голый, звероподобный
Сидел на корточках,
Держал в руках свое сердце
И ел его.
Я спросил: - Что, вкусное?
Он ответил: - Горькое - горькое,
Но мне нравится,
Что оно горькое,
Потому что это мое сердце.
(Пер. Андрея Сергеева)
In the Desert
In the desert
I saw a creature, naked, bestial,
Who, squatting upon the ground,
Held his heart in his hands,
And ate of it.
I said, «Is it good, friend?»
«It is bitter-bitter,» he answered;
«But I like it
Because it is bitter,
And because it is my heart».
Потом я перевернул страницу, и тут же наткнулся на ещё одно утерянное и найденное:
Я блуждал в пустыне.
И воскликнул:
«Господи, возьми меня отсюда!»
Голос промолвил: «Это не пустыня».
Я воскликнул:
«Да, но
Этот песок, этот зной, этот пустой горизонт».
Голос промолвил: «Это не пустыня».
(Пер. Владимира Британишского)
I walked in a desert.
And I cried,
«Ah, God, take me from this place!»
A voice said, «It is no desert»
I cried, «Well, But --
The sand, the heat, the vacant horizon».
A voice said, «It is no desert».
Можно, конечно, сказать, что сейчас, когда миновало столько лет, я что-то додумываю, домысливаю, скругляю, - нет же, всё же уверяю и себя, и Достойного Читателя, что с тех пор эти два коротеньких верлибра то и дело, раз-два в год, вспыхивают в моей памяти, - нечётко, не дословно.
Но я специально после армии долго и нудно искал этот сборник в развалах томского магазина «Букинист», - теперь же, когда надобно, я снимаю с полки эту книгу, - она сама открывается на странице 316-й, и я перечитываю эти таинственные верлибры, будто тем самым подтверждая свой союз с неким подобием сократовского даймона*.
Можно ли случиться такому, что 18-летний юноша, прочитав два нерифмованных стишка американского бедняги, в 29 лет умершего от туберкулёза (1871-1900), невольно сделал мысли, впечатанные в эти стишки, чуть не основой своего мировоззрения? Вопрос риторический.
В 1000-й раз допустим, что книга «Поэзия США» так и не попалась мне на глаза; я бы прочитал «Алый знак доблести», даже «Война добрая», а вот до «Чёрных всадников» не дошли бы руки и глаза. Как бы это изменило мою жизнь? Вопрос риторический.
Может быть, я поступил в 1982 году в военное училище только ради того, чтобы в один прекрасный день сбежать с обязательной самоподготовки в библиотеку и взять в руки эту книгу? Вопрос риторический.
* (Ах, не буду истолкован превратно: др.-греч. δαίμων «божество, дух, демон», от δαίω «распределяю» (судьбу)).
