Однажды в город приехали с концертом иностранные кысы и ргапы. Миука, помнится, ходила кругом по комнате и учила грузинские названия дней недели: «Мтвариса, ариаси, эрмиса, апродитиса, диосиса, кроносиса…» - забыла, как будет «воскресенье», но тут как раз с улицы раздался стук барабанов и пение труб. Кыса запрыгнула на подоконник и увидела, что по улице едет большой грузовик, а в кузове играет оркестр. А за этим грузовиком ехал второй, в кузове которого стояли четыре неаполитанские кысы.
(Они, как узнала Миука из афиш, будут на концерте петь мадригалы Монтеверди. А мадригалы Монтеверди с давних пор были маленькой слабостью кысы Миуки, потому что она их никогда не слышала. Естественно, ей очень захотелось послушать, как итальянские кысы будут устранять пробел в её музыкальном образовании.)
В третьем грузовике с открытыми бортами ехал хор немецких ргапов из Штутгарта. У них была (как узнала кыса из тех же афиш) очень яркая и весёлая программа; например, «Собачий вальс» (ну, у немецких ргапов он называется «Flohwalzer», то есть «Блошиный вальс»). Та-да-дам- ргап-ргап!.. Ещё они пели на три голоса «Воздушную кукурузу» и «Мужчину и женщину»: ляяяя-ляяяя-ляяяяя, ргап-ргап-ргап-ргап, ргап-ргап-ргап-ргап!
Трубы и барабаны проехали дальше, в сторону оперного театра, но вместо них к Миуке прибежал возбуждённый ргап Ргап, который с детства обожал «Собачий вальс» и вообще любую полковую музыку. «Пойдём же! Пойдём! Начнётся же!» - скулил Ргап и тянул Миуку из дому. Той ничего не оставалось, как наспех одеться и последовать за ргапом.
Подойдя к оперному театру, Миука и Ргап попытались проскользнуть мимо билетёра, который стоял у входа, но тот их не пустил. Во-первых, сказал он, у вас нет билетов, во-вторых, сказал он, вы без фраков, манишек и кринолинов, в третьих, совсем грустно закончил он, нечего тут делать всяким дворняжкам.
Миука всплеснула лапками: «Какая же я дворняжка!» - и полезла в сумочку за своей родословной. Но ргап Ргап тронул её носом: «Я-то, как ни крути, дворняжка». Миука взглянула на потерянного ргапа, и чуть не заплакала от жалости.
Они отошли от входа, уселись на мостовую. Как-то всё замерло в их головах. Было и обидно, и пусто, и что им оставалось, как не держаться сейчас друг друга? Вот они и сидели, глядя на то, как пустела площадь перед театром, как закрылись двери, как что-то сверкнуло внутри, а потом услышали фанфары, возвещавшие начало представления. Странное это чувство, думала Миука, - вроде вдвоём, а вроде бы и одиноко. А Ргап думал: пускай грустно и одиноко, но уж лучше вдвоём. Ну, да, думала Миука.
Так прошло часа три, что ли. Представление закончилось. Из дверей повалили довольные фраки, манишки и кринолины. Скоро опять всё затихло.
Ргап и Миука собирались уж уходить, но вдруг заметили, как из дверей театра вышли четыре озадаченных неаполитанские кысы. Они с заметным акцентом спросили, а где тут можно бесплатно переночевать? Оказалось, про них после концерта все совершенно забыли, и даже не сняли гостиницу.
Миука подумала, и осторожно сказала, что можно переночевать и у неё. Итальянские кысы столь же осторожно спросили, а можно взять с собой и ргапов из Штутгарта?..
Долго ли, коротко ли, но через час-другой в квартире у кысы Миуки было не протолкнуться. Кысы специально для Миуки пели мадригалы, ргапы специально для Ргапа пели «Мужчину и женщину». В дверь с руганью стучались соседи, но ни Миука, и Ргап не слышали не ругани, ни стука. Кыса думала: вот как так? Ещё три часа назад казалось, что рушится мир, что меня уже никто не любит, а вот ведь как вышло. Ргап думал: пойду в пожарный оркестр, каску дадут блестящую, брезентовый комбинезон дадут.