Позавчера произошёл со мной странный случай. Поскольку речь идёт о вполне конкретных людях и конкретных обстоятельствах, я случай сей обрисую… ммм, аллегорически, что ли…
*
С утра проснувшись в весьма убитом настроении, я и не сомневался в причине такого упадка: мне жизненно необходимо было разрешить одну проблему, которая не оставляла меня с вечера и продолжила своё разрушительную работу с утра пораньше. Но в том и беда, что реальных ресурсов для разрешения проблемы у меня не было и не предвиделось в ближайшей перспективе.
*
(Я ещё раз акцентирую внимание Достойного Читателя на то, что проблема свойства болезненного и «промедлениесмертиподобного». То, что называется - «вставило». )
*
Сидел я в привычной для меня позе, - закинув ноги на стол и тупо рассматривая телевизионные картинки, сидел, хмурился, курил, чертыхался, курил, сидел, хмурился, кривился, -
*
и вдруг «голос» мне был: ётм, Гвардеюшко, чего проще, сделай так-то и так-то…
*
Я, как собака, сделал стойку и стал крутить-вертеть ушами. Потому что мысль, прозвучавшая в моём сознании, была мне абсолютно неорганична. Потому что она пришла извне. Потому что сама по себе идея была безобразна, непорядочна, гнусна. Потому что она была единственным выходом из того тупика, в котором я оказался. Потому что гнусность и непорядочность мысли-идеи полностью перекрывались перспективами, открывающимися в результате её реализации.
*
Меня аж мелко затрясло. Я понимал, что самому мне идею не реализовать, и потому я тут же стал названивать людям, которые потенциально могли поспособствовать претворению мысли в реальность, и, надо сказать, в двух случаях заручился призрачной поддержкой.
*
Вот тут-то и произошло то самое, заявленное в начале текста, как СТРАННОЕ. Я как бы раздвоился, - с одной стороны, я полностью отдался своему, выражаясь высоким штилем, «преступному замыслу», с другой же – с оторопью наблюдал за первым персонажем, прекрасно понимая, что на моих глазах, со мною же, творится реальное искушение злом.
*
Меня начало ломать. Я не знал, куда деваться, что делать с собой, и не нашёл ничего лучшего, как улечься в горячую ванну и внимательнейшим образом начать разглядывать собственные ноги и всё, что к ним прилагается. Борение продолжалось: я по-прежнему был уверен, что если мне пойти по пути, нашёптанному извне, я, как любят выражаться некоторые, разом «закрою гештальт», произойдёт реальное освобождение. Аморальность поступка меня не столь уж и беспокоила, но вот абсолютная убеждённость в том, что сама идея была НЕ МОЯ, ИЗВНЕ-УСЛЫШАННАЯ, - это меня в первую очередь пугало и останавливало…
*
И этот страх победил, хотя до вечера ещё рецидивы pourquoi pas доставали меня. То и печально, что в данном случае победило не добро, не порядочность Гвардея Цытылы, а всего лишь страх зависимости от какой-то безличной и злой силы, имя которой, чего уж там ушами прясть, князь мира сего.
*
Впрочем, лучше так, чем никак.