Званый вечер клонился к завершению. Почтенное хозяйко салона, Эго Нэцкэ, лукаво взглянуло на меня и просто спросило: «Хотите, я покажу вам свой гендерный альбум?» Возражать и отказываться было бы верхом неучтивости, потому я сел рядом с Эго и стал прилежно рассматривать фотографии и слушать сопроводительные замечания хозяйко.
«Вот, собственно, гляньте – здесь мне буквально полтора годика. Светлой памяти родители мои, Анфиса Гомукнкулюсовна и Леокадия Invitroвна, решили, что ребёнок, то есть я, сам должен выбрать себе гендерную роль, поэтому первые пять лет я было бесполо».
«А вот здесь мне – шесть лет. Конфирмация. За месяц до этого я решило, что буду мальчиком. Светлой памяти родители мои, конечно, отговаривали меня от столь опрометчивого шага, но я твёрдо настаивало на своём. Как же меня звали?... Ммм… кажется, Офелия. На этом настояли родители: хорошо же, сказали они, ты будешь мальчиком, но чтобы имя ты носил непременно женское! Я не стало противиться. Они были так милы».
«Ну, тут мне восемнадцать. Мне грозил призыв в армию, а, кроме того, я отчаянно влюбился в одного прекрасного юношу, которого почему-то совершенно не устраивали однополые отношения. Хорошо же, подумал я, и, фигурально выражаясь, отрубил гордиев узел, тем самым разом разрешив и проблему армии, и дела амурные. Родители снова настояли: хорошо же, сказали они, ты будешь прекрасной девицею, но чтобы имя ты носила непременно мужское! Я не стал противиться. Они были так милы. И стал я Робертом ».
«Это, если я не ошибаюсь, Лазурный берег, здесь мне года двадцать два. Мой брак с тем самым прекрасным юношей летел в тартарары: он, во что бы то ни стало, вознамерился продолжить свой род, а у меня не было никакого желания, чтобы кто-то непонятный жил внутри меня и занимался одному ему понятными делами. Потому я рассталась с мужем, и в одной милейшей клинике под Ниццей снова стала мужчиною. Светлой памяти родителей моих рядом не было, потому именно тогда я взяла себе моё нынешнее, вполне нейтральное и очень аккуратное имя – Эго».
«Ну, дальше… Дальше много ещё чего… Вот я со своей первой женой… Это мой второй муж… Потом, знаете, там меня всё это утомило, что лет с сорока до пятидесяти я снова , можно сказать, «впало в детство», не приемля для себя ни мужеского, ни женского гендерных начал… И, как ни странно, это было самое счастливое время в моей жизни, - я вступило в брак с одним довольно состоятельным скотопромышленником и, одновременно, женилось на знаменитой в те времена балерине; может, помните такую, - Гоголу Гигинеишвили?.. Ну, да, давно это было…»
«Однако и эта пора моего счастия пришла в запустение… Тигран (это скотопромышленник) и Гогола как-то ненастным ноябрьским вечером сменили пол и сбежали от меня; я наслышано, сейчас они доживают свой век где-то в Трускавецких соляных пещерах, питаясь подаяниями несчастных астматиков…»
«Вся моя жизнь – в этом альбуме… Вся жизнь… Вся…»
.. .. .. .. .. .. .. .. .. ..
Я очень тихо встал и поспешил удалиться; уже выходя из залы, я всё же обернулся и ещё раз взглянул на нечаянно уснувшее за альбумом Эго. Старушечий чепец, разукрашенный маленькими голубенькими цветочками… Диагоналевое галифе с малиновыми лампасами… Тяжкое монисто, собранное из сотен копеек советской поры… Кобура раритетного «Маузера», свисающая чуть не до пола… Удивительное существо, удивительное... И судьба ему под стать. Надо будет прийти домой – и записать всё услышанное. Потому что это... сама история сидит в кресле и прихотливо похрапывает, роняя слюнку на фотографию светлой памяти родители ея, Анфисы Гомукнкулюсовны и Леокадии Invitroвны…