«Шут бы Гамлета отвлёк,
Рассмешил,-
Тот бы браться за клинок
Не спешил,
Не лежал бы Гамлет в яме,
А смеялся бы с друзьями,
И забыли бы про тень
В тот же день».
А. Городницкий
Гамлет:
…Лучше не вникать!
О женщины, вам имя - вероломство!
Нет месяца! И целы башмаки,
В которых гроб отца сопровождала
В слезах, как Ниобея. И она...
О боже, зверь, лишенный разуменья,
Томился б дольше! - замужем! За кем!
За дядею, который схож с покойным,
Как я с Гераклом. В месяц с небольшим!
Еще от соли лицемерных слез
У ней на веках краснота не спала!
Нет, не видать от этого добра!
Разбейся, сердце, молча затаимся.
Входят Горацио, Марцелл и Бернардо. Они намереваются сообщить Гамлету о появлении Призрака. Внезапно вслед за ними выбегают рабочие сцены и силком уволакивают Горацио, Марцелла и Бернардо обратно за кулисы. Из другого кармана сцены выбегает Шут. В его руках marotte (сиречь «дурацкая палка»), набалдашник которой изображает его же голову.
Гамлет:
Ты кто таков, бродяга? Что тебе?
Шут:
О, принц… Я вызван срочно с предписаньем
Отвлечь тебя от созерцанья тьмы,
Чело твоё разгладить от раздумий,
Что только причиняют вред тебе…
Гамлет:
А, ты об этом… Что же, приступай.
Шут:
Я шут, я арлекин, я просто смех,
Без имени и, в общем, без судьбы…
Гамлет:
Я где-то слышал эту дребедень,
Довольно. Ну-ка, что-нибудь иное,
Иначе пожалеешь, что пришёл.
Шут:
Я понял, принц. Короче, только представь себе: некая небесная колесница терпит бедствие, все её несчастные наездники погибают, кроме троих: сарацина, иудея и датчанина. Они попадают в плен к вождю людоедского племени, который говорит им: я – царь Несмеян, рассмешите меня, иначе все вы будете съедены моими достойными подданными…
Marotte (внезапно оживая):
Да не Несмеян, говорю я тебе, дурацкая башка, а Осмеян, и «рассмешите» не «меня», а «моего коня»! Остолоп!
Шут:
Это кто тут «дурацкая башка»? Это я «дурацкая башка»? А не желаешь ли вот эдак? (спускает штаны и засовывает Marotte известно куда)
Marotte: Тьфу! Тьфу! Гадость какая!
Гамлет:
А-хахаха! У-хухуху!..
Шут:
Уж коли попа зачесалась у шута,
То для шута уже ничто не свято…
Marotte:
Allons enfants et patati et patata, -
Шепнула на ухо мне попа супостата!
Гамлет:
Ы-хыхыхы! Не столь тонко, сколь вкусно, браво, браво!
Призрак (на верёвках спускается откуда-то сверху, обращается к Гамлету):
Я дух родного твоего отца,
На некий срок скитаться осужденный
Ночной порой, а днем гореть в огне,
Пока мои земные окаянства
Не выгорят дотла.
Гамлет:
Послушай, отойди.
Ты видишь, шут сражается с маротом,
И это позабавней, чем тебя
Выслушивать, костяк несообразный!
Изыди прочь, и позабудь дорогу.
(обескураженный Призрак на верёвках поднимается куда-то вверх)
А ты, мой шут... Пойдём, да выпьем йаду,
И снова зачерпнём. Марота не забудь,
Он мне милее тысячи Офелий.
Хоть, впрочем, парочка Офелий не помеха,
Не правда ль, шут? Пойдём, пойдём, пойдём,
Как говорил дельфийский прорицатель,
Попроще морду сделай, и тогда
Народ потянется к тебе без промедленья.
Сюжет исчерпан. Джентльмены, леди, я
Ухожу. Finita la tragedia.