Я клоун был когда-то, братцы,
В районном цирке я служил,
И лет пятнадцать или двадцать
Я на арену положил.
Надев впотьмах парик плешивый
И безразмерные штаны,
Наклеив криво нос фальшивый,
Я был кумиром всей страны.
Кривляясь, словно обезьяна,
Я на арену выходил,
И, притворяясь в стельку пьяным,
Я чувства в зрителях будил.
В ногах я путался потешно,
Цеплялся, падал и икал,
Вставать пытался безуспешно
И голым задом я сверкал.
И цирк гремел, цветы летели,
И славу я тогда познал,
А зрители ещё хотели,
Я снова падал и стонал.
Разбив лицо своё в лепёшку,
Я возвращался в сень кулис.
Мне было больно, но немножко,
Зато я видел радость лиц,
И смех, и детское веселье,
Ведь людям отдых нужен так,
Поднять им надо настроенье,
Я в этом был большой мастак.
Одна лишь в цирке не смеялась,
Когда я падал так смешно,
И безучастной оставалась,
Когда я наступал в г…
Она на каждом представленьи
Сидела словно бы в бреду,
Дрожали плечи и колени,
И брови двигались по лбу.
Она была кассиршей цирка,
И каждый вечер до звонка
Она в своей сидела дырке,
Билеты не продаст пока,
А после мчалась что есть мочи
Мой выход снова посмотреть,
Она меня любила очень,
Была готова умереть,
И вот однажды не сдержалась,
Сдержать эмоций не смогла, -
Вдруг по трапеции забралась
Под купол цирка, в чём была,
И говорит оттуда строго:
«Прости, о, клоун дорогой,
Поверь, чиста я перед Богом!» -
И пала, дрыгая ногой.
Жива осталась, лишь немножко
Лицо пришлось ей подравнять,
Оно осталось, как лепёшка,
Ну, то есть, как и у меня!
И с той поры мы с нею вместе,
У нас теперь одна семья,
Всё чин по чину, честь по чести,
Билетами торгую я,
Ей дали номер в представленьи:
«Любви прекрасное паденье»:
От страсти пламенной пьяна,
Без сожаленья и страховки,
Ногою дрыгая неловко,
В опилки падает она.