Одиннадцать лет назад пишу стишок, посвящённый Никите Зонову. Вот он.
Н.З.
Всё-то тебе объясни,
Всё-то тебе расскажи:
Там, где кончаются сны,
Не начинается жизнь.
На окончании сна,
Твой умаляя зрачок,
Медленно блещет блесна,
Тусклый качая крючок.
Руки свои окуну
В воду. Считай до пяти:
Или смотри на блесну,
Или крючок заглоти.
4.11.2002.
Два дня назад Никита, по обыкновению своему, поздним вечером телефонирует мне и бормочет в трубку некий неразборчивый стих. Потом всё же присылает его мне на e-mail.
"Мы спим, и наше тело -
это якорь,
душой заброшенный
в подводный сумрак жизни".
\\\Хуан Рамон Хименес\\\
Сколь по жизни ни якай, -
всё равно, дурачок,
тело – это не якорь,
а, скорее – крючок,
наглотавшийся крови.
Отходящих ко сну
всех, как правило, ловят
на живца, на блесну,
на судьбу Агасфера, -
были б руки ловки.
Атмо- , страто- ли сфера
оборвёт поплавки,
что пространство таило...
Лишь бы в чёрную пасть,
в темень донного ила
навсегда не упасть,
и, проснувшись однажды
в пелене пустоты,
не проследовать дважды
в ту же реку.
Как Ты.
Я звоню Никите, читаю свой опус 11-летней давности, тот утверждает, что понятия не имеет, о каком посвящении идёт речь. Но воодушевляется и говорит что-то восторженное.
Чуть позже мы встретились в центре Томска: Никита, я и Хименес. Последний по-русски не говорит совсем, так что Никита что-то пытался об'яснять ему на ужасном каталанском. Хименес изредка кивал, но было видно, что ему что каталанский, что баскский.